Пробуждение Дениса Анатольевича
Шрифт:
Так-так-так-так! Постукиванье ускорилось до пулеметной очереди. Мне показалось, что большая сливища разделяется на целую сотню маленьких сливок, и все они на скорости атакуют мою голову изнутри. Я чуть ли не наяву увидел, как мой череп превращается в одно большое ситечко. Тотчас же вязкая тошнота принялась скручивать желудок в трубочку. Организм подавал мне сигнал.
Грядущую провокацию нужно было упредить, пока не поздно. Я поспешно бросился к книжной полке, снял том Уголовного Кодекса, перелистал его и выбрал наиболее соответствующую теме статью 329 — «Надругательство над Государственным Флагом и Государственным Гербом
Я сломал карандаш, взял другой, его тоже сломал и мне чуть полегчало. Самым логичным ходом будет, решил я, если идею нового дополнения в УК России выскажет наш министр по делам катастроф (он-то, я уверен, никуда не делся со своего поста!). Олгой Жавдетович Хорхой — несменяемый рупор нашего коллективного бессознательного, эдакая могучая первобытная сила, простая, как мычание: умом ее не понять, в амперах не измерить, цивильный костюм ей тесен, ударит — мокренько будет. Все президенты России поручали Хорхою вбрасывать в массы самые дискуссионные идеи. Насколько я помню, желающих поспорить со специалистом по наводнениям и землетрясениям у нас как-то не находилось.
Мне пришло в голову, что не обязательно ограничиваться одним только Гагариным. Статья 329 — безразмерная, как колготки: там можно совместить много всего полезного. Национальных святынь, нуждающихся в опеке, навалом. Не нравится композитор Бородин? Выкладывай двести рублей штрафа. Недоволен Останкинской башней? Тысяча рублей штрафа. Раздражает давка в лучшем в мире метро? Поработай метлой пятнадцать суток. А еще можно, например, прописать хотя бы небольшой тюремный срок для тех, кто полностью или частично сомневается в нашей таблице Менделеева или в приоритете Чебурашки над Микки-Маусом… И почему это господа математики не додумалась защищать целостность бинома Ньютона и сохранность пифагоровых штанов с помощью Уголовного кодекса?
Буквально за пять минут я исписал поля ближайшей страницы в УК, а когда поля закончились, призвал из приемной Вову и велел отдать мои руководящие каракули на перепечатку. Потом я еще чем-нибудь дополню, затем Олгой Жавдетович внесет идею на своих широких плечах, а после наши правоведы добавят юридических штучек и словечек — и все, можно будет отдавать поправки в Госдуму: пусть депутаты проголосуют, а народ возрадуется.
— Теперь насчет румына, — сказал я, отвечая на невысказанный вопрос в глазах референта. — Успокойся ты, решение принято. Еще раз извинись перед этим Хлебореску, ну так, без фанатизма, и согласуй начало встречи в 16.00. А патриарха передвинь на 17.15.
— Значит, бассейн на сегодня отменяется? — Вова уже открыл свою папку, намереваясь делать пометки.
— Нет, бассейн остается, — объяснил ему я. — Совмещать так совмещать, в том и фишка. Запиши, что архипастыря я приму без отрыва от водных процедур. Он умный человек, мое предложение вряд ли его обидит. Вода — символ жизни, основа основ и все такое… Ну а если Его Святейшество вдруг заартачится, напомни ему, что тысячу с лишним лет назад языческую Русь крестили тоже в каком-то аквапарке. И ничего, все проперло наилучшим образом.
«Ничего
Я сам прикладываю ухо к двери и не ощущаю за стеной никакого шевеления. Похоже, людей там нет — ни первых лиц, ни обслуги.
Это очень странно. На часах уже 12.55. Согласно протоколу, официальная церемония приема в Овальном зале должна была завершиться еще десять минут назад. И уже восемь минут, как высокие встречающиеся стороны должны были перейти в Круглый зал для приватных разговоров и совместного распития шампанского.
Я жду еще несколько минут. В 13.02 за стеной по-прежнему царит тишина. Звукоизоляция тут неплохая — несущие стены возводили еще не при советской власти, — но если бы в Круглый зал кто-то вошел, я бы непременно об этом узнал. Проверено опытным путем.
Вчера здесь же российский министр сельского хозяйства принимал министра монгольского. Даже не обязательно было впечатываться ухом в стену. Все было слышно и без того: звуки передвигаемых стульев, перезвон бокалов и то затихающий, то нарастающий морской шум беседы, когда можно поймать не слова, но интонацию.
Сейчас нет ничего подобного. Все тихо, как ночью на кладбище.
13.05 — тишина. 13.08 — тишина. Ангел Рафаил нервничает и уже подозревает самое худшее, вплоть до моего полного провала и скорого ареста. «Вот уж не думаю, — возражает Рафаилу ангел Мисаил. — Охрана бы уже сюда вломилась. Ты их разве слышишь? И я не слышу. Бесшумных засад не бывает. Скорее всего, опасности нет. Явно произошла накладка, мы просто еще не знаем какая». А мне Мисаил советует: «Спускайся вниз и поищи прессу — она-то всегда в курсе всего. Здесь тебе пока уж точно нечего ловить».
Идея насчет репортеров мне нравится. В кремлевский пул входят профи с большими связями. Если что-то случилось, эти люди будут знать раньше других. Им не требуется для этого больших усилий; они, как магниты, инстинктивно притягивают любую рассеянную в воздухе информацию, официальную и не очень. Мне подойдет любая.
Правда, делиться сведениями с посторонним — тем более с простым ремонтником — никто из них не станет. Но я и здесь подсуетился.
Еще три дня назад мне удалось задружиться с одним из журналистов, аккредитованных в Кремле, — Василием Мунтяну, оператором государственного молдавского телеканала «Молдова-1».
Василий получает за свою работу очень недурное, по кишиневским меркам, жалованье. Он стильно одет, курит дорогие сигареты и ходит по ночным клубам. Но в глубине души он считает себя таким же, как и я, гастарбайтером. Если еженедельная программа «Месаджер» раздумает оплачивать корреспондента с оператором, Мунтяну пробкой вылетит из Москвы и дома вернется к тому, с чего начинал: к криминальной хронике по двадцать баксов за репортаж.