Пробуждение Левиафана
Шрифт:
— Эй, — позвал Миллер, — помогите, кто-нибудь.
Четверо охранников у верхнего выхода с эстакады переглянулись и направились к ним — любопытство перевесило выучку. Холден тяжело дышал. Миллер тоже. Плохой признак — Ко весил не так уж и много.
— Что за черт? — начал один из охраны.
— Там внизу засела кучка народу, — сказал Миллер. — Сопротивлялись. Я думал, вы прочесали этот уровень.
— Не наша работа, — ответил парень. — Наше дело — водить от казино к убежищам.
— Ну, кто-то напортачил, — огрызнулся Миллер. — Транспорт у вас есть?
Охранники снова переглянулись.
— Можно вызвать, — предложил тот, что стоял позади.
— Забудь, — перебил Миллер. — Вы, мальчики, валяйте за теми стрелками.
— Минуту, — спохватился первый. — Вы, вообще-то, кто такие?
— Техники из «Протогена», — заявил Холден. — Меняли отказавшие сенсоры. Этот парень должен был нам помогать.
— Ничего такого не слыхал, — сказал первый.
Миллер просунул палец под нагрудник Ко и нажал. Ко взвизгнул и забился у него в руках.
— Можешь потолковать об этом с боссом, когда найдешь время, — бросил Миллер. — Пошли, доставим этого засранца к врачу.
— Стоять! — приказал охранник, и Миллер вздохнул. Четверо. Если бросить Ко и отскочить в укрытие… хотя какое здесь укрытие. И кой черт знает, как поведет себя Холден.
— Где эти стрелки? — рявкнул охранник. Миллер сдержал улыбку.
— В норе в четверти кэмэ против вращения, — ответил он. — Там еще труп лежит, мимо не пройдете.
Миллер повернул к эстакаде. Охранники у него за спиной спорили, что делать, кого вызвать, кого послать.
— Ты совершенно сумасшедший, — проговорил Холден сквозь беспомощный скулеж Ко.
Возможно, он был прав.
«В какой момент, — думал Миллер, — перестаешь быть человеком?» Должен же существовать такой момент, какое-то решение, которое ты принимаешь, и вот до него ты был одним, а после — уже кто-то другой. Проходя уровни Эроса, волоча вдвоем с Холденом окровавленное тело Ко, Миллер рассуждал сам с собой. Возможно, он умирал от лучевой болезни. Он прошел мимо полудюжины охранников на одной привычке внушать страх, а не бояться самому. За последние два часа он убил троих. Четверых, считая Ко. Значит, вернее будет считать — четверых.
Рациональная часть его сознания, слабый тихий голос, который он взращивал годами, наблюдал за ним со стороны и перебирал все принятые решения. Все его действия на тот момент казались абсолютно осмысленными. Выстрелить в Ко. Убить тех троих. Покинуть безопасное укрытие, чтобы пронаблюдать за эвакуацией. С эмоциональной точки зрения все это казалось очевидным. И только при взгляде со стороны становилось заметным, насколько это опасно. Увидев в таком состоянии другого — Мусс, Хэвлока, Сематимбу, — он бы в несколько минут догадался, что человек слетел с катушек. В случае с самим собой ему понадобилось больше времени. Но Холден был прав. Где-то по пути он потерял себя.
Ему хотелось думать, что дело в Джули, что это случилось, когда он нашел ее тело и понял, что не сумел спасти, — но это просто оттого, что сам момент выглядел сентиментальным. По правде сказать, и прежние решения — покинуть Цереру ради вольной охоты за Джули, пропить свою карьеру, хоть на день остаться копом после самого первого убийства — все это, на объективный взгляд, не имело смыла. Он жил по пояс в худшем, что могло предложить человечество. Он потерял жену, которую когда-то любил. Он на опыте узнал, что способен убить человека. И не случалось на всем его пути такой минуты, о которой он мог бы сказать: прежде я был в здравом рассудке, а после — нет.
Возможно, это был кумулятивный процесс, как курение. Одна сигарета мало что меняет. И пять меняют немногим больше. Каждая подавленная эмоция, каждая оборванная связь, любовь, дружба или сочувствие, от которых он отвернулся, на ступень уводили его от себя. До сих пор он умел убивать людей бесстрастно. Принимать собственноручно оборванную жизнь со спокойствием, позволяющим планировать и действовать дальше.
Воображаемая Джули Мао склонила голову, вслушиваясь в его мысли. Ему представилось, как она обнимает его. В этом объятии было мало эротичного. Она утешала. Прощала.
Вот почему он ее искал. Джули стала его частью, способной на человеческие чувства. Символом того, чем бы он был, если бы не был таким, как есть. Придуманная им Джули наверняка не имела ничего общего с реальной женщиной. Встреча стала бы разочарованием для них обоих.
Он должен был в это верить, как верил во все, что отрезало его от прежней любви.
Холден остановился. Тело — теперь уже труп — Ко навалилось на Миллера.
— Что? — спросил он.
Холден кивнул на панель в стене перед ними. Миллер тупо уставился на нее и не сразу узнал. Они дошли. Вернулись к тайнику.
— Ты в порядке? — спросил Холден.
— Ага, — процедил Миллер. — Просто задумался ни о чем. Извини.
Он выпустил Ко, и труп с глухим звуком осел на пол. У Миллера, кажется, затекла рука. Он потряс ею, но покалывание не проходило. Его захлестнула волна головокружения и тошноты. «Симптомы», — подумал он.
— Как у нас со временем? — спросил он.
— Чуть-чуть опоздали к контрольному сроку. На пять минут. Это ничего, — сказал Холден и сдвинул дверь. За ней, там, где оставались Наоми, Алекс и Амос, было пусто.
— Пипец, — сказал Холден.
Глава 29
Холден
— Пипец, — сказал Холден. — Они нас бросили.
Нет, онабросила его.Наоми предупреждала, но, столкнувшись с реальностью, Холден понял, что по-настоящему не верил ей. И вот оно перед ним — доказательство. Пустое место там, где он оставил ее. Сердце у него колотилось, горло перехватило, дыхание срывалось. Болезненное ощущение во внутренностях — то ли отчаяние, то ли отслаивающаяся слизистая кишечника. Он умрет, сидя перед дверями дешевого отеля на Эросе, потому что Наоми точно выполнила свое обещание. Его собственный приказ. Обида в нем не желала слушать доводов разума.