Пробуждение: магическая печать
Шрифт:
– - Кира...
– - Иди к черту!
– - бросила блондинка, и захлопнула дверь.
– - Я идиот, -- произнес Макс, оборачиваясь к друзьям.
– - Не стоило говорить этого.
– - Так иди и извинись, -- предложила Лилиан, -- ведь ясно, что она хотела остаться.
Макс вздохнул и сел рядом с Эммой.
– - Нет, -- сказал он, взяв её руку.
– - Сделаю это позже, а сейчас я нужен здесь.
Эмма грустно улыбнулась и, подавшись вперед, обняла его за шею. Взгляд девушки обошел друзей, -- все они были здесь, рядом с ней, рядом друг с другом. Они были едины в обрушившемся на них горе, они были едины в радости спасения. Одна большая компания: веселые Виктор и Эмиль, влюбленные и благородные Ванесса и Уоррен, две её лучшие подруги -- Лилиан и Вив, и конечно же Макс, ставший для неё братом, о котором Эмма так мечтала. А еще были те, кого сейчас не было с ними: Ричард, Мориса и... Феликс... Первые двое должны были вернуться в поместье через пару часов. А третий... Эмма снова почувствовала, как боль распирает её горло и судорожно сглотнула. Феликса им уже не вернуть...
Макс крепче сжал руки у неё за спиной и глубоко вздохнул.
– - Мы справимся, Эм, мы со всем этим справимся. Феликс ушел, но все мы живы... Ты даже не представляешь, как я рад, что ты жива! Если бы ты пострадала... после всего того, через что нам пришлось пройти, я не знаю, что бы со мной было.
Событийный ряд прошедших пары лет пронесся перед её глазами и Эмма осознала, как сильно изменилась с тех пор. Точно также ритуал внес коррективы в жизнь каждого из них. Эмма глубоко вздохнула и отстранилась.
– - Мы вместе, -- она кивнула старшекурсникам и улыбнулась Вив и Лилиан, -- мы есть друг у друга, и теперь у нас есть то, что еще больше связывает нас.
Друзья понимающе закивали.
– - Не у всех, -- удрученно возразил Эмиль.
Он стоял немного поодаль от остальных с задумчивым видом.
– - Я, в отличие от вас, не стал счастливым обладателем сверхъестественных способностей. И, боюсь говорить это слово, хотя -- какого черта?
– - он подошел ближе.
– - Ребят, вы сочтете меня слабоумным, но все это: создание невидимых барьеров, -- он указал на Эмму, -- вызов землетрясений, -- на дверь, в которую ушла Кира, -- и, мгновенное излечение тяжелых ран силой мысли, -- он развел руки в стороны, охватив их всех, -- я могу назвать это только одним известным мне словом! И это слово -- магия!
– - Эмиль, ты -- слабоумный, -- согласилась Ванесса.
Она стояла у окна и поглаживала махровые лепестки цветка, украшавшего широкий подоконник.
– - Магии не существует.
– - Да неужели? Смотрите, -- сказал он, кивнув на неё остальным, -- кажется растению это не известно!
И, когда они обернулись к окну, то увидели, как из множества быстро вырастающих бутонов распускается прекрасная фиалка. Наблюдая за этим чудом, Эмма ощутила такую легкость в груди, словно все тревоги и запреты развеялись, очистив её от сомнений. Цвет лепестков, сочный и яркий, отразился в её глазах и проник в самую душу, окрасив сознание, и она улыбнулась, потому что вспомнила, как называл этот оттенок её дедушка.
– - Фиолетовый, -- цвет волшебства.
Эпилог
Огонь за решеткой раздраженно потрескивал. Длинная, черная ряса с капюшоном, брошенная в камин вслед за двумя предыдущими источала характерный этому типу материи отвратительный запах. Современные ткани -- прекрасные на вид, по сути -- голая синтетика.
Мужчина сел за удобный письменный стол из дорогого красного дерева. Нервно постукивая пальцами по крышке, он наклонился и открыл нижний ящик, и откуда ловко вытащил толстую тетрадь в бордовом кожаном переплете. Он откинулся в широкое кресло и открыл заложенные страницы. Последняя запись, сделанная им вчера утром, резала взгляд:
– - Восьмое июня, две тысячи двенадцатый год, -- прочитал он.
– - Сегодня. Это свершится сегодня. Я дождался! Я готов! Я не отступлю! У меня есть все что нужно. На этот раз дверь откроется...
На последнем слове он запнулся. Красивое, благородное лицо исказил дикий, неистовый гнев. Резко вскочив, он с криком швырнул тетрадь в камин, но в пылу не рассчитал, и дневник упал на паркет прямо перед невысокой решеткой. Гнев, ярость, досада и ненависть -- все чувства перемешались в одно, определение которому -- горесть поражения.
– - Все было зря, -- сказала она.
– - Мы покалечили жизни стольких людей ради богатства и власти, которыми и так обладаем..
Мужчина метался по кабинету, круша все, что попадалось под руку. Теперь цвет его лица был схож с обложкой тетради, брошенной на суд огня. Книги, дорогой фарфор, а за ними прекрасные копии "Девятый вал" Айвазовского и "Тайная вечеря" да Винчи были сорваны, брошены и растоптаны в щепки. Продолжая этот вандализм, он вспоминал детали их разговора:
– - Мальчик погиб... Я никогда не прощу себе... Нам придется жить с этим... Как мне с этим жить?
– - Этот человек -- не твой сын! -- раздраженно бросил он.
– - И лучше вам обоим, - кинул он вслед сестре и её мужу, -- забыть об этом и настроиться на то, что с восьмеркой мы еще не закончили!
В тот же миг, женщина резко развернулась, и в одну секунду, преодолев расстояние между ними, вцепилась в его грудь своими острыми когтями.
– - О чем ты, черт возьми?! Что значит "не закончили"?! -- закричала она хриплым голосом, а потом перешла на визг: -- Господи, они же дети! Я -- дура, что так долго шла у тебя на поводу! У тебя и у всей нашей сумасшедшей семейки! Как я могла позволить себе думать, что обойдется без жертв?
Зарыдав, она -- бледная, с выпученными глазами и дрожа всем телом, кинулась в объятия своего бесполезного мужа, единственный перспективный вклад которого в семью провалился. Сын, рожденный сестрой, оказался бесполезен -- он не пошел по той же линии, что и кузен -- он не был обозначен.
Рыдания продолжались, а истерика набирала обороты.
– - Они... они все умерли бы в этом лесу от потери крови, если бы я не ослушалась тебя и не сделала им перевязку...
– - И, в результате, мы имеем на девять проблем больше...
– - Дь-дь... Дь-девять? -- её и без того большие глаза, казалось, выпадут из орбит.
– - Т-твой сын... Как же твой сын? Как же...
– - Заткнись! -- грозно крикнул он.
– - Ты знаешь, что я отношусь к нему лишь как к средству достижения цели. Он -- ключ! А это значит -- он не мой сын! Так нас учил отец, а отца -- его отец, и так далее.
Губы его нервно сотрясались, и жестко проведя вокруг них большим и указательным пальцами, он резко выдернул руку и ткнул в сестру: