Пробуждение

Даниэль Зеа Рэй

— А что с ее даром? — спросил Гийон, обращаясь к Нистену.

— Она воспринимает все это таким образом только по одной причине: она боится смерти и хочет умереть вместо них, чтобы побороть этот страх.

— А что с ее последним эпизодом?

— Не знаю. Может быть, она не почувствовала, как умерла. А может, что-то не давало ей покоя в этом деле. Кто знает, — пожал плечами Нистен.

— Я хочу продолжить! — резко ответила Кайлин.

— Не сегодня. Это слишком большая нагрузка на твою психику.

— Но, у нас нет времени.

— Я согласен с Нистеном:

хватит с тебя на сегодня. Да, и сам Нистен наверняка устал. Ты должна это понимать.

— Хорошо, — согласилось Кайлин. — Тогда продолжим завтра, если вы оба не против?

— Нет, не против, — улыбнулся Нистен и начал собираться.

Кайлин осталась в гостиной, а Гийон вышел проводить нейрами.

У самой двери Нистен обернулся к нему и, наклонившись поближе, сказал:

— Ты не сможешь оградить ее от этого. Как ни старайся, она все равно будет проходить через эти видения снова и снова. Если хочешь ей помочь, просто прими это и будь рядом в нужную минуту.

— Почему ты говоришь мне все это?

— Потому что сам через это прошел. Ты не сможешь ее остановить. Поэтому, просто прими.

— Спасибо, — ответил Гийон, пожимая руку Нистена на прощание.

— Завтра в восемь. Попробуем разобраться, почему она "зависла", и попытаемся исправить положение.

Кайлин услышала, как Гийон закрыл входную дверь.

— Все хорошо? — спросила она, ложась на диван и укрываясь пледом.

— Это я у тебя должен спрашивать, — улыбнулся Гийон и присел возле нее на полу.

Волосы Кайлин спутались, торча в разные стороны, лицо осунулось, а под глазами залегла тень усталости. Но, даже такой она казалась ему самой красивой и желанной в этом Мире. Что он потерял и что приобрел теперь? Она стала его смыслом, стимулом, чтобы жить дальше и не оглядываться на прошлое.

— Почему ты так смотришь? — спросила Кайлин, всматриваясь в его лицо.

— А как я смотрю?

— С грустью.

— Я люблю тебя, — сказал он невпопад и, подхватив ее на руки, поднялся с пола.

— Ты будешь опять мне доказывать это? — спросила Кайлин, пряча лицо у него на груди.

— Буду, зайчонок. Каждый день я буду тебе это доказывать.

Кайлин еще долго не могла уснуть. Неприятные мысли занимали ее голову. Она столько раз в жизни умирала. Пусть за кого-то, пусть однажды и по-настоящему, и вдруг она поняла, что ничто в будущем не способно уберечь ее от этого. Например, она завтра может выйти из дома и больше никогда в него не вернуться. Никогда. "Умирать легко", — повторяла она снова и снова, но неприятные мысли вновь заполняли ее разум и слезы появлялись на глазах.

Что изменилось сейчас? Все, наверное. Она задумалась о том, что будет дальше. Рано или поздно ремонт в ее доме закончится и тогда у нее не останется предлога для того, чтобы жить здесь, рядом с ним. А она не хотела уходить. Она хотела остаться. Но он не говорил с ней об этом. Да, и к чему? В его жизни все это уже было и, в отличие от нее, он пережил это один раз. Захочет ли снова, вот в чем вопрос. И сможет ли она оставить его, даже если поймет, что он не захочет.

"Семья". Простое слово, состоящее из пяти букв. Но смысл его невозможно описать даже в пяти словах. Она хотела, чтобы у нее была своя семья. Он, она и еще кто-то…

Кайлин положила руки себе на живот и сжала пальцы. Каким бы отцом он был? Как воспринял бы новость о ее беременности? Так много вопросов, на которые у нее не было ответов.

Кайлин спрятала лицо в руках и, отвернувшись от спящего Гийона, заплакала. Ей было жалко себя, и это чувство, вызывающее в ней одно лишь презрение, заставляло ее плакать сильнее.

Тихие всхлипывания разбудили Гийона. Он огляделся и увидел, как она, свернувшись на краю постели, плачет.

— Кайли? — позвал он в тишине.

Она застыла на месте, не дыша.

— Зайчонок, что случилось? — спросил он, пытаясь заглянуть в ее зареванное лицо.

— Ничего, Гийон. Все в порядке. Спи.

— Ты переживаешь, я же вижу.

— Тяжело…

— Что "тяжело"?

— Тяжело это — смотреть в глаза человеку, перед которым чувствуешь свою вину. И не выносимо, когда понимаешь, что он не в состоянии тебя простить. Только теперь я это понимаю. Так смотрела на меня моя мать. Когда мама умерла, прощение уже не имело никакого смысла. Только потом, погибая на больничной койке в своей палате, я действительно пожалела о том, что так и не смогла простить ее. Это был мой крест, не ее. Только мой… А, Саша, у него было слишком много своих собственных проблем, но я не замечала, не понимала. Я превратилась в эгоцентриста, которому на все вокруг было наплевать. Мама и Саша, вот кто был моей семьей. Теперь их нет, и я осталась одна. Прости меня, Гийон. Со мной все слишком сложно.

— Со мной тоже, — тихо ответил он.

Губы коснулись ее щеки, а теплые руки притянули к горячему телу. Она повернула голову и встретила тот поцелуй, в котором нуждалась больше всего сейчас. И чувствуя, как он подминает ее под себя, как раздвигает бедром ее холодные ноги, она потеряла нить своих мыслей.

Слезы высохли на глазах, оставив стягивающие соленые следы на ее лице, и Гийон стер их все своими губами. Грудь заныла, требуя его ласк и прикосновений, и Кайлин подалась к нему всем телом, прижимаясь набухшими бледно-розовыми сосками к его груди, прикасаясь своим животом к его животу, чтобы в новой волне дрожи и желания, почувствовать тепло его тела и самой согреться этим теплом.

Рука Гийона плавно спустилась вниз по ее спине, притягивая ее еще ближе к себе и проникая между ее бедер, где пальцами можно было окунуться в ее желание и услышать тихий стон от малейшего движения этих пальцев.

Гийон почувствовал, как ее мягкая грудь вжимается в его тело и, склонив к ней голову, обвел влажным языком сначала один сосок, взяв его в рот и нежно прикусывая, а затем и другой, лаская его у себя во рту.

Гийон проник в нее пальцем и, как только Кайлин выгнулась под ним, оставил влажный след от поцелуя на ее животе, продолжая просить податливое тело отдать ему все, все, что только он может от него получить.