Процесс
Шрифт:
Согласно проведенным уже в наши дни исследованиям академика А. Яковлева – председателя комиссии по реабилитации политзаключенных при Президенте России (Ельцине), имевшего доступ к архивам, – лишь за 30 лет советской власти только в РСФСР уничтожен сорок один миллион человек.
Общество «Мемориал» в результате многолетних исследований пришло к более подробным цифрам. Органы безопасности, начиная с ленинского ЧК(1917 г), репрессировали 4,2–4,5 млн. человек. Подвергшиеся расправе по административным решениям (крестьяне, принудительно переселенные жители с территорий Польши, Прибалтики, Бессарабии, а также депортированные во время войны) – 6,5 млн. человек. Так называемые «лишенцы», то есть лица, объявленные вне закона, – 4,0 млн. человек. Жертвы организованного
Доктор наук Г. Мирский добавляет, что каждый день в стране расстреливали 1 600 человек. Это значит около 6 млн. человек в год. (RTVI.3 июля 2010 г.) А таких годов было много.
Писатель В. Астафьев, у которого в жизни и в творчестве был один ориентир – правда, добавляет об Отечественной войне: «Первая и единственная пока война из 15 тысяч войн, происшедших на земле, в которой потери в тылу превышают потери на фронте – они равны 26 миллионам, в основном, русских женщин и инвалидов, детей и стариков» (В. Астафьев. «Нет мне ответа» М.2010 г.). Сложим эту цифру с двумя миллионами насильственно возвращенных на родину из немецкого плена и уничтоженных казаков и власовцев – и получим 66 млн. человек, а с официальной (явно преуменьшенной!) цифрой потерь армии в Отечественной войне (27 млн.) – 93 млн. человек.
Современный отечественный историк Д. Фост сообщает также о террористической инерции аппарата КГБ после смерти Сталина. За период 1953–60 гг. этот механизм репрессировал то же количество людей, что и в 1937 г. (TV RTVI, февраль 2010 г.). Столь серьезное утверждение требует документального подтверждения.
Перед нами исторический парадокс. Никогда в истории власть безнаказанно не истребляла своих подданных в таких масштабах. Жертвы испанской инквизиции и гильотины французской революции 1779 г. составили в общей сложности не больше 20 000 человек. Столько же (по исследованиям советского времени!) погибло людей в предпоследний век (XIX–XX) царской власти за все виды уголовных преступлений. Сравните эти данные!
Какая логика двигала большевиками?
Отмежевываясь от официальной цели советской власти – строительства коммунизма, – писатель А. Платонов в тридцатых годах XX в. объяснял подобный геноцид так: «Останется в живых только пролетарское младенчество и чистое сиротство» (повесть «Котлован»). Подобное зомбирование человека означало катастрофу самой природы народа, которая сказывается и в наши дни. Но Сталин придерживался более примитивной тактики: бей своих, чтобы чужие боялись. Это означало, что одна из причин уничтожения Сталиным его соратников по партии состояла в том, что они были идейными коммунистами и поэтому могли понять действия вождя как измену. Причина совершенного им геноцида крестьянства 1930–1933 годов объяснялась тем, что это был класс собственников, а значит политическая сила. Ее он считал необходимым уничтожить переселением крестьян в северную тайгу и тундру, работящих отправить на каторгу в лагеря и на создающееся производство в качестве рабочей силы.
Основа такой политики: власть! Никакой морали (см. Ленина выше!) и никаких идей!
При всей чудовищности такой политики необходимо обратить внимание на моральную сторону действий постсоветской власти.
Эта власть по сей день не хочет, а скорее не может признать подобную катастрофу. Ведь при самой сдержанной оценке происшедшего такая страна должна объявить себя моральным банкротом и начать жизнь сначала. У нее не может быть истории в обычном понимании. Многовековое прошлое зачеркнуто, поскольку оно не спасло страну от краха и потому ничего не стоит. Усилия Петра и его преемников, желавших
Маневры советского режима с первых дней его существования говорят о том, что насилие и обман являлись для него главным тактическим приемом. Только во имя чего? Нелепо считать, что теоретически справедливый строй можно установить в реальных условиях лишь бесчестным путем.
Некоторые современные исследователи обращают внимание на то, что индустриализация в СССР, несмотря на ее зверские методы была начата и завершена в кратчайшие сроки. Это сыграло свою роль в обороне от нацистской Германии и в ее последующем разгроме. По этой причине принудительный труд, истребление населения являются, якобы, необходимыми издержками для спасения страны. Забывается, что промышленный прогресс был общей тенденцией любой человеческой эпохи, и он мог быть достигнут Россией совершенно другим путем. Это доказали цивилизованные страны в тот же период.
Плата за него в СССР была несоразмерно выше, чем при либерально-политическом подходе. Ослабление революционного сознания в результате гражданской войны и принятие НЭП’а населением говорит о том, что в случае расширения такой экономической политики и поощрения начиная с 1921 г. также и крупного предпринимательства, взимание с него умеренных налогов привело бы за двадцать лет к тем же результатам, что и на демократическом Западе. Более того, такой политический режим определил бы союзнические отношения с Западом не в 1941 г, а много раньше. Можно также предполагать, что силовые опасения Запада в отношении демократической России не возникли бы, и тем самым был бы ликвидирован важный стимул зарождения нацистского режима в Германии.
Вместо этого было избрано истребление доброй половины народа для создания безвыходной ситуации у оставшихся в живых. Они умирали от голода, поскольку зерно, в том числе семенное, шло на Запад в качестве оплаты за промышленное оборудование, а выжившие волей-неволей шли в низкооплачиваемый рабочий класс и нищие колхозы. Значит, ли это, что подобная политика была рациональной?
Многие десятки миллионов погубленных человеческих жизней не могут быть оценены никакими полученными материальными ценностями. Можно подвести моральный итог: политика, обосновывающая подобные жертвы, является преступной.
Террор никогда в истории не был спасительным для власти средством на длительный период хотя бы потому, что он по природе своей не может мобилизовывать свободные резервы общества. Еще в позапрошлом веке было сказано: «Со штыками можно делать все, но сидеть на них нельзя». Если бы НЭП был не только сохранен, но и расширен, как это сделано в современном Китае, то индустриализация после революционной смуты получила бы свой природный стимул, куда больший, чем принудиловка, отдающаяся умопомешательством. В стране родился бы стабильный строй, необходимый для внутренней мобилизации культурного и трудового резерва, а равно общеэкономического развития и обороны.
Допустить такое после своей сокрушительной победы большевики не могли. Значит, именно большевизм по природе своей создал условия для промышленного развития страны средствами террора. Избежать его было можно только при отказе от идеологии и практики большевизма. Принятый массами в 1917–19 гг., он стал началом катастрофы России и кризисом для человечества. Его, казалось бы, сенсационные результаты не имели зрелой основы для будущего. Это мы видим сегодня: промышленности снова нет, массового земледелия тоже. Одна восьмая часть Земли (была одна шестая!) располагает только тем, что скрыто под землей и в лесах. Она добывает, продает за рубеж и питается этим.