Продана: по самой высокой цене
Шрифт:
— Я не заинтересован в игре. Я хочу настоящее, — говорю я, удерживая ее взгляд.
— Я тоже, — тихо отвечает она.
— Я хочу тебя, Катя. И не хочу делиться.
Она идеальна. Я могу дать ей то, чего она хочет и что ей нужно.
Все в точности, как я себе представлял. Вплоть до этого момента. Она не дает ответ, который мне нужен.
— Я не хочу, чтобы кто-то подумал, что ты не под запретом.
Я чувствую, что мое сердце колотится, пока я разговариваю с ней. Я хочу, чтобы мой ошейник был на ее шее. Желаю, чтобы все знали,
Ее светло-голубые глаза взлетаю ко мне, а тело напрягается. Впервые с тех пор как она здесь, Катя показывает признаки страха. Боязнь обязательств.
Но будь я проклят, если она позволит кому-нибудь прикоснуться к ней. Если она передумала, чтобы я был ее Хозяином, то мне придется переубедить ее.
— Ты несчастна со мной? — спрашиваю я ее.
— Нет, это не так. Я просто не готова.
— Если ты здесь без ошейника, то другие могут подойти к тебе.
И я уверен, к чертовой матери, что не собираюсь этого допустить.
— У тебя есть мое слово, — ее голос дрожит.
— Мне не нужно твое слово, — говорю я хриплым голосом, показывая свое доминирование над ней и указывая на серьезность того, что я испытываю к ней, отказывающей мне в этой просьбе.
Я не буду ставить ей ультиматум. Она еще не моя, и эта демонстрация неповиновения — не очень хороший знак. Но у нее имеется прошлое. И я остро осознаю тот факт, что ее восприятие отличается от моего. У нее есть реальные опасения, которые должны быть решены. Тем не менее, я хочу, чтобы она была помечена как моя.
— Меня рассердит, если ты отвергнешь мой ошейник.
Она обнимает себя руками и смотрит в сторону, печаль заметна в ее прекрасных чертах.
Она медленно поднимает подбородок, ее глаза находят мои.
— Это все, что я могу дать сейчас...
Ее голос затихает, прежде чем она произносит обращение. Но я слышу его на ее кончике языка. Хозяин. Теперь, когда наша игра закончена, она возвращается назад. Она старается обезопасить себя. Я не возражаю против этого, но она больше чем просто в безопасности со мной. Ей нужно только отпустить.
— Что тебе нужно от меня? — спрашиваю я, нежно взяв ее своей рукой за подбородок.
Сначала она сомневается, но все же опирается на мое прикосновению. Ее глаза закрыты, когда она отвечает:
— Я не знаю. Я боюсь.
— Ты уже знаешь, не бойся.
Как ее хозяин я несу на себе бремя ее забот.
— Я хочу, чтобы ты была моей рабыней, Катя.
— У меня имеются проблемы.
Она смотрит вдаль в сторону двери, и я понимаю, что происходит у нее в голове. Катя не хочет, чтобы ей воспользовались, и она не знает, сможет ли справиться с этим. Все хорошо. Я могу справиться со всеми ее тревогами. Я должен помнить, что у меня тут имеется очень большое преимущество. И она понятия не имеет, сколько я знаю.
Ее необходимо успокоить, возможно, покормить, и просто поговорить. Я попробую делать все не спеша, хоть и не хочу. Но она явно нуждается в этом.
— Пойдем, — говорю я, беру ее за руку и увожу из игровой комнаты по направлению к обеденному залу.
Сегодня там запланировано шоу. Игры с огнем, на которые, должно быть, любопытно посмотреть. Это не то, с чем играю я, но, тем не менее, это интересно.
— Я должна идти.
При этом она остается стоять на месте, и смотрит на меня, как будто прося разрешения уйти. Она еще не моя. Это до боли очевидно. Но я не собираюсь позволить ей уйти с этим дерьмом.
— Ты никогда не будешь мне лгать снова.
Мой голос жесткий. Она не должна уходить.
Она яростно качает головой и настаивает:
— Я не вру, — ее голос пронизан страхом. — Я действительно должна идти. Я не очень хорошо чувствую себя сейчас.
Ее дыхание наполнено паническими вздохами.
— Это не значит, что тебе нужно идти. Если ты в чем-то нуждаешься, то все, что тебе необходимо сделать, так это просто сказать мне.
Адреналин выплескивается в мою кровь. Я расстроен и зол. Я должен был спланировать все лучше.
— Я не хочу, — честно отвечает она мне, и я глажу пальцем по тыльной стороне ее ладони.
Слишком много, слишком скоро. Я ненавижу Джо Леви в этот момент. Я хотел, чтобы ей было комфортно. Я хотел все сделать медленнее.
Я поцеловал тыльную сторону ее ладошки и кивнул.
— Это было слишком много для тебя, не так ли?
Ее глаза расширяются, и она хочет что-то сказать в ответ, но закрывает рот.
— Вы не понимаете.
Я понимаю. Я, черт побери, все понимаю. Если бы я разыграл все правильно, она бы не чувствовала себя сейчас настолько неуверенно. Я могу это исправить.
— Ты вернешься сюда. Завтра вечером, — даю я ей команду.
Она фокусирует свое внимание на мне. Ее покорность очевидна.
— Если ты, конечно, хочешь продолжить.
— Да, — отвечает Катя глухим голосом.
— Я бы тоже, котенок. Я понимаю, тебе нужно время, чтобы переварить все это. Подумай над этими вещами сегодня и завтра в течение дня. А потом ты вернешься сюда. Я не хочу, чтобы ты возвращалась сюда без ошейника.
Она послушно кивает головой.
— Я это сделаю.
— Ты будешь думать обо мне сегодня вечером, котенок, — шепчу я, наклоняюсь к ней и сжимаю ее немного крепче, — но ты не будешь прикасаться к себе.
Я вижу желание в ее глазах, когда она шепчет:
— Да.
Часть меня хочет расширить ее границы сегодня же вечером. Отвести ее в отдельную комнату и поговорить с ней о ее нуждах. Я смогу убедить ее, что могу обеспечить ее потребности, так же как я знаю, что она может удовлетворить мои.
Но ей необходимо подумать над этим. Мне нужна от нее полная отдача, а без готовности надеть мой ошейник, у меня нет и этого.