Продана в жены
Шрифт:
Ладно, он же совсем не намекал ни на что такое… Просто переодевался.
И мне надо.
Путаясь в одежде, я надела кожаные брюки — единственные брюки в моем гардеробе, и вязаный свитер. Как раз для осени. Он был сине-зеленым и безумно подходил к моей зимней внешности.
Я потянулась к ручке двери, стараясь избавиться от мысли: вдруг он пошутил, и сейчас никуда не поведет меня? Когда вышла в спальню, рабыня уже исчезла, а Зверь сидел на кровати, опустив голову. К счастью, полностью оделся. На нем были синие джинсы и футболка, на плечах легкая кожаная
— Я помогу, — я опустилась на колени и помогла зашнуровать сначала один ботинок, затем другой.
Зверь наблюдал за мной. Молчал, но я слышала одобрительное дыхание. Он мной доволен. Я крепко затянула кожаный шнурок, и подняла голову. Стою перед ним, как верный паж. Вроде бы, наоборот должно быть.
— Помоги встать…
Я поддержала его под локоть. Зверь был таким тяжелым, что это была скорее попытка, чем реальная помощь. Когда мы вышли, Равиль проводил нас встревоженным взглядом, но не вмешался.
Алайны я не увидела — к счастью.
— К лифту. На первый.
Я вызвала лифт, а когда мы вошли, нажала на кнопку первого этажа. Мне очень не хотелось, чтобы по дороге нам попались Алайна или Руслан. А когда вышли на задний двор, я забыла обо всем: вдохнула прекрасный свежий воздух.
Улица пахла осенью и дождем. Кострами. Головокружительной свободой.
В вольере запрыгали, заскулили пара черных доберманов. Собак я раньше не видела. Сверху их вольер был незаметен.
— Их спускают на ночь, — ответил Зверь на мой немой вопрос.
К моему ужасу он открыл вольер. Псы ткнулись ему в ладони носами, завизжали от радости, а затем заметили меня, и свирепо оскалились.
— Свои, — велел он. — Нельзя.
Мне они руки лизать не стали, но потеряли интерес.
— Пойдем, Лили, — он распахнул калитку. Сразу за клубом начиналось поле и холмы, поросшие пестрым осенним лесом.
Мне показалось, Зверь тоже хотел уйти прежде, чем вернется его брат.
Глава 8
Собаки бросились через поле.
Я шла позади, робко сжимая кулаки, и смотрела в широкую спину Кирилла. Лес меня нервировал. Я бы могла сбежать, Зверь меня не догонит, но догонят собаки. Может поэтому он и взял их с собой.
Он двигался медленно, но уверенно, и уже скрылся за деревьями.
Еще несколько шагов и под моими ногами зашелестели листья. Напомнили о маме и сняли напряжение. Мыслями я очутилась в детстве. В том воспоминании, которое до сих пор греет меня.
— Лили? — Кирилл следил за мной.
Наверное, у меня было грустное лицо. Мы встретились глазами.
— Тебе грустно?
— Вспомнила маму…
Интересно, он знает правду о моем отце? Правду, которую я рассказала Равилю?
— Отец бросил нас. Мама после этого тяжело заболела. Я помню только один раз, когда ей было хорошо, она улыбнулась. Мы гуляли в осеннем лесу.
Зверь слушал внимательно. Но выражение лица не менялось.
Собаки носились вокруг, рыли листья. Идиллия. Эта картина напомнила семейную сцену из фильма: две собаки, семья, прогулка… Фантомная боль по семье, которой не было.
Кому я это рассказываю? Самую свою мучительную, ядовитую боль, которая сердце выгрызала с самого детства? Я даже подругам об этом не говорила. Никому. Нашла с кем поделиться — с похитителем девушек и убийцей, тоже, нашла себе друга…
— Где она похоронена? — внезапно спросил Зверь. — Ты знаешь?
Я замешкалась, и помотала головой. Глаза стали мутными от боли, а плакать при нем — как маленькая девочка, горячо и горько, я не хотела. Не думаю, что он достоин моей откровенности.
— Давно там не была… — жалкий, дрожащий голос выдал меня с головой. — На старом сельском кладбище.
Я не была на могиле матери со дня похорон.
Боялась, не выдержу, если вернусь. Сильной проще всего казаться, когда избегаешь ситуаций, в которых можешь показать слабость. Это самый легкий способ.
— Хочешь, отвезу?
Я отвела глаза, собиралась отказаться, но… Промолчала.
— Идем.
К «Авалону» мы вернулась кружным путем и вышли к парковке. Зверь открыл дверцу своего пикапа, запуская доберманов в салон. Я села на переднее сиденье. Так высоко! В пикапе я была впервые, не считая случая, когда Кирилл меня похитил.
Зверь медленно обошел машину и сел за руль.
Я пристегнулась.
Пикап вывернул на дорогу, ведущую в город. По обе стороны — рыжие холмы и поля с пожухшей травой. В зеркале было видно, как доберманы, свесив языки, по очереди высовывают головы из окна. В салон влетел пряный и холодный осенний ветер. На такой скорости он стал еще холоднее, вспушил мне волосы. Выдувал сомнения из головы и слезы из сердца.
За поворотом открылся вид на город.
Шпили делового центра и небоскребы терялись в утренней туманной дымке. Я немного беспокоилась за Кирилла: слишком рано он приступил к активной жизни после ранения. Он выглядел уверенно. Смотрел на горизонт неподвижными глазами. Рассвет — а может, болезнь, съели часть красок с его лица. Кожа побледнела. Но все равно светлые глаза на фоне загорелой кожи казались чужими и странными. Словно их кто-то протер ластиком или ножом процарапал… На волосах у него так и осталась кровь. Зверя это не беспокоило. Даже если полиция его остановит…
Но, думаю, его машину отлично знают в городе. Никто его не остановит.
В деловой центр мы не стали въезжать. Свернули вправо.
Дорога стала проселочной, по обе стороны машины появился типичный сельский ландшафт. Кладбище было за селом. Чем ближе мы подъезжали, тем больше холода я ощущала в животе. Это страх. Я не представляла какой будет моя реакция, когда окажусь перед скромным маминым памятником.
Проехали село, украшенное к осенней ярмарки, развалы ярких тыкв, и остановились перед воротами. Мама не отсюда. Просто я не смогла похоронить ее в городе: денег не хватило.