Проданная невеста. Наследник корпорации
Шрифт:
Он стоял, слегка приподняв руки, словно предупреждал: у меня нет оружия, я пришел с миром.
— Даю тебе последний шанс отпустить ее по-хорошему, — он вроде не кричал, но хорошо было слышно. — Клянусь, что отпущу вас. Я говорю это при свидетелях, можете мне верить!
— Пошел ты… — злобно прохрипел охранник.
— Она моя невеста. Если ты увезешь ее сейчас, обратного пути не будет. Шансов у тебя не останется. Это мой город! Ты не сможешь от меня скрыться!
В этот раз безопасник промолчал, только жарко дышал над ухом.
— Видишь? Я иду
Зверь сделал шаг к нам. Между нами оставалась чертова уйма расстояния, но у меня дрогнуло сердце, словно хотело бежать к нему на встречу.
— Стой, где стоишь! — заорал охранник, и прицелился в него, забыв обо мне.
Встряхнул стволом, вынуждая остановиться.
На мгновение все замерло. Только на секунду, но для меня она растянулась на целую вечность. Я физически ощущала заминку безопасника: а не выстрелить ли в него, раз подвернулась такая возможность? Ведь я все равно стою между ними, ответного огня не будет.
— Не стреляй! — потребовала я, пытаясь обернуться, когда раздался выстрел. — Не смей!..
Глава 24
Локоть сжался на горле, полностью отрезая кислород.
Он стрелял в Зверя. И я была даже рада, что перед глазами потемнело от нехватки воздуха — я почти не видела, как он падает. Открыла рот, чтобы закричать — не смогла. Но вдруг нас обоих кинуло об борт машины, словно безопасник, держа меня, попытался прошибить машину плечом. И начал сползать, утягивая меня за собой.
— Я сдаюсь! Сдаюсь! — раздался вопль рядом.
Безопасник был слишком тяжелый. Я упала, и в себя меня привел удар об мерзлый асфальт. Даже рефлекторно выставленные вперед руки его не смягчили. Я выдохнула, зрение начало проясняться. Зверь лежал на асфальте. Мне на лицо упали волосы, и я попыталась их убрать.
В нос ударил запах крови, и я увидела, что кисть почти вся в крови. Вторая тоже. Я приподнялась, опираясь на асфальт и смотрела на свои окровавленные руки.
Они притягивали взгляд, как магнит.
Красное на черном.
Запоздало обернулась через плечо: позади лежал безопасник с наполовину снесенной головой. Второй рядом, с дыркой во лбу. Последний лежал лицом в асфальт со сложенными на затылке ладонями. Еще живой.
Я ощутила кровь в волосах, была она и на лице, и на пальто. Просто сначала я не ощутила от шока и холода.
— Лили! Ты цела, конфетка? — ко мне спешил Леонард, я отгородилась от него ладонями, пытаясь встать, чтобы подойти к Зверю.
Тот вдруг шевельнулся.
— Он ранен! — всполошилась я. — Какого хрена вы стоите, помогите ему!
Две мужчин подскочили его, поднимая за руки.
— Да все с ним нормально, — отмахнулся Леонард. — Он в броне, что ему будет! Ты скажи, как сама себя чувствуешь?
— Что? — выдохнула я.
— На нем бронежилет.
Я расхныкалась от облегчения. Нужно встать — я сидела на холодном асфальте, но сил внезапно не осталось, даже Леонард не смог помочь мне встать. Зверь подошел сам, лиц у него кривилось от боли, но глаза были ласковыми, а под распахнутой паркой я не увидела крови.
— Привет, принцесса, — он наклонился, позволил обхватить свою шею, а затем поднялся вместе со мной, крепко схватив за талию. — Все нормально? Ты вся в крови. Замерзла.
Он горячо шептал мне на ухо, согревая.
Я не верила, что все закончилось. И закончилось благополучно, насколько это возможно.
— Зверь, — прошептала я, помня, как он это любит.
На секунду он оторвался от меня, чтобы взглянуть в лицо. И улыбнулся. Это было так странно: мы на холоде, я в крови, он в продырявленном бронежилете, а улыбается, как кот, обожравшийся сметаны. Сыто и довольно. Так нужно улыбаться в тепле и уюте, наедине друг с другом, когда все хорошо.
Но Зверь не был бы Зверем, если бы не…
И тут я поняла, почему он так улыбается.
В светлых глазах светилось тепло, в уголках были добрые лучики.
Он знает, что я беременна.
Знает, и молчит при всех.
Вокруг суетились люди, кто-то орал, выжившего арестовывали, а Зверь улыбался и смотрел мне в глаза, словно мы одни на белом свете.
— Тебя надо показать врачу.
— Хорошо.
— Нашему врачу, — добавил он.
Он мог говорить о чем угодно, но в глазах светились мысли только о нашем будущем ребенке. И пока это секрет. Я провела ладонью по его лицу, чувствуя, как пальцы скользят по щетине, зажившим, но еще багровым шрамам, оставшихся от избиений у Маре.
Скорей бы остаться вместе. Скорей бы остаться наедине.
Вернуться домой в «Авалон».
Зверь отнес меня в машину, недолго переговорил с Леонардом, и сел за руль пикапа. До меня запоздало дошло, что раз следак здесь, то значит, и Руслан обо всем в курсе. Может, даже это его снайпер снял безопасника.
— А где Руслан? — все-таки спросила я.
В пентхаус тоже сегодня поеду, чтобы увидеть моего ребенка.
— В клубе.
— Вы помирились?
— Не знаю, принцесса, — он снова взглянул на меня с улыбкой, и стало тепло. — Нам пришлось объединиться. Сколько это продлится и какие у него намерения, я не знаю.
Зверь не доверял Руслану и это печально. Когда-то ближе друг другу, чем они, у них никого не было. Он завел машину и вырулил на дорогу, не гнал, но видно, что торопится. О беременности пока не говорил, и я не стала.
К «Авалону» мы приехали быстро и это был приятный путь.
У Маре было уютно, но то был искусственный, выверенный до миллиметра уют, обеспеченными большими деньгами. А здесь был дом, к которому я привыкла. И эту разницу я поняла только сейчас.
Зверь проигнорировал большую парковку клуба и въехал на служебную. Я поняла, что мы пойдем через заднюю дверь. Он взял меня на руки из салона, не позволив идти самой, а мне было так приятно, что я не возражала. Он шел быстро, стремительно, пока я почти лежала на его широкой груди. Он внес меня в здание и слабый серый дневной свет исчез. В клубе всегда темно.