Проданы в понедельник
Шрифт:
Эллис не планировал упоминать о том, кто кого должен был благодарить. Эти слова вырвались сами собой. И все же что-то в комнате переменилось. Эллис понял это по поведению отца, по его взгляду, в котором не осталось никакой легкости, сквозившей в нем еще несколько секунд назад.
Неужели отцу было так трудно признать свою неправоту? Неужели он не мог отбросить свои старые сомнения насчет выбранной сыном профессии? Изменить свое мнение о «ворошителях грязного белья» в прессе?
Или… причина крылась в другом?
Джим Рид всегда умел обнаруживать сильные и слабые стороны в любой вещи. И как контролер-инспектор
Какова бы ни была причина подобной отцовской реакции, но мать Эллиса явно оказалась в тупике. Она не знала, как реагировать на молчание мужа.
Когда Джим Рид поднялся из-за стола, его голос прозвучал резко и хрипло:
– Пойду лучше гляну машину, пока не стемнело, – и с этими словами он вытащил из шкафа ящик с инструментами и поспешил к выходу.
Когда отец вышел, мать Эллиса с натянутой улыбкой вернула ему фотографию.
– Думаю, статья будет замечательной, – сказала она. – И мы с удовольствием ее почитаем.
Глава 10
Вот и опять Лили солгала. Это был не идеальный способ провести среду, но сотрудники четырежды поинтересовались у нее, хорошо ли она себя чувствует. И каждый раз Лили повторяла, что чувствует себя прекрасно. Хотя в этих словах не было ни доли правды. Со вчерашнего вечера, когда она украдкой позвонила из пансиона (в обители незамужних женщин с высочайшим моральным уровнем такие звонки следовало делать тайно). Узнав о состоянии Сэмюэла, Лили разволновалась так, что сама почувствовала себя плохо.
– Я выеду первым же автобусом завтра же утром, – заявила она. Ей было сказано не приезжать – в этом нет надобности. Ведь она все равно увидит его в пятницу.
Но до пятницы оставалось еще целых два дня. Два дня, которые грозили растянуться для нее в вечность.
Лили попыталась хоть как-то скоротать тягостные часы. Заняла себя подшивкой документов, телефонными звонками и печатанием начальственных предписаний. И постоянно напоминала себе: приходить и уходить с работы, когда ей заблагорассудится, не прокатит. Особенно с таким боссом, как Говард Тримбл. Если только ей самой не захочется вылететь с работы.
Лили даже удалось удержаться от повторного звонка Сэмюэлу в обеденный перерыв. Но теперь босс уехал на встречу в четыре часа и не собирался возвращаться до конца рабочего дня. Людей в отделе заметно поубавилось, а оставшиеся коллеги сосредоточились на делах, которые нужно было доделать срочно. И Лили наконец-то представилась возможность уединиться и поговорить, не опасаясь огласки.
Она набрала оператора по настольному телефону и попросила соединить ее с гастрономом родителей.
Групповая абонентская линия на магазин и их дом, располагавшийся над ним, удваивала шансы Лили узнать свежие новости. А разве она могла расслабиться и отдыхать, не узнав, что с Сэмюэлом все в порядке?
Сэмюэл был средоточием ее мира. О нем были ее первые мысли по пробуждении и последние перед сном. Он был ее сердцем и душой.
Сэмюэл был ее сыном.
Несколько блеющих гудков, и ее мать ответила на звонок. Лили сразу перешла к главному:
– Как он себя чувствует?
– Ах, это ты, дорогая. Он замечательно.
– Значит, температура
– Я же сказала тебе: беспокоиться не о чем. – Мать уклонилась от ответа, и Лили нервно стиснула трубку.
– Лоб у него горячий? – Выждав пару секунд, Лили спросила напрямик: – Какая у него температура?
Послышался долгий, раздраженный вздох:
– Тридцать восемь и три.
Поднялась на целый градус!
– Я выезжаю домой.
– Но тебе же завтра на работу. Не успеешь приехать, как тебе придется уже возвращаться назад.
Это был веский довод, учитывая, что на дорогу в каждом направлении уходило два часа, а автобусы в их маленьком городке по вечерам ходили с большими интервалами.
– Тогда я у вас заночую.
– Но утром первый автобус отправляется только в восемь. Ты же это знаешь.
– Значит, немного опоздаю. Босс поймет.
– Но, Лили, это же глупо, – попыталась образумить ее мать, но Лили уже вскочила со стула, готовая подхватить сумку и помчаться на автобусную станцию. Только сначала ей нужно оставить Тримблу записку, сославшись на семейные обстоятельства.
– Лилиан Харпер. – Тон матери изменился, посуровев на двух словах, обычно заставлявших Лили снова чувствовать себя маленькой девочкой. – Я понимаю твое беспокойство. Но вспомни, как в последний раз ты понеслась обратно! Только из-за того, что у него заболел животик. Даже доктор сказал, что не следует сходить с ума по таким пустякам. Этим ты только себе хуже делаешь! И Сэмюэлу тоже.
Логика убеждала Лили, что мать права. И доктор тоже. Но никакая логика не объясняла истинной причины ее страхов за жизнь сына.
Может, попытаться, наконец, объяснить все матери? Она же должна понять?
Ведь эта женщина никогда не проявляла нерешительности в своей любви и поддержке. Даже тогда, когда отец Лили в своем первом разрушительном порыве пригрозил ей откреститься от своего единственного ребенка. И разве можно его было в том винить. Лили должна была стать «чудо-дочкой», наградой за десятилетние усилия родителей зачать свое чадо, с большим и славным будущим. В семнадцать лет она вроде бы подала им на это надежды – первой в истории семьи пожелав учиться в колледже. Но все свои планы Лили разменяла на одну-единственную ночь с парнем, которого едва знала. Впрочем, эта ошибка оказалась благословенной. Не только потому, что принесла ей Сэмюэла, но и потому, что укрепила любовь ее семьи, в итоге поддержавшую ее, когда другие судачили, насмехались и глумились.
Именно те презрительные взгляды укрепили в Лили желание расставаться с сыном каждую неделю. Сама она уже давно научилась терпеливо сносить осуждение своего городка, величиной не больше отпечатка большого пальца. Но допускать такое в отношении Сэмюэла, чистота и невинность которого в четыре года служила временным щитом, Лили не пожелала. В отличие от двух бедных мальчуганов из первого очерка Эллиса Сэмюэл никогда не спрашивал, был ли он нужен или нет. И Лили не нужно было ничего объяснять. К тому времени, как он достигнет школьного возраста, она сумеет скопить денег на собственную квартиру. Чтобы начать с ним новую жизнь. В другом городе. Она сможет даже выдавать себя за молодую вдову (теперь уже двадцати двух лет) и избавится от необходимости таиться. Скрывать то, что бы было в ее жизни самым заветным и дорогим!