Продавец иллюзий
Шрифт:
Приближалась кульминация – в воздухе накапливалось электричество, и повисло ожидание слепящей, раскалывающей вспышки молнии… Обманутое ожидание. Потом все заволокли облака пыли, как будто налетел смерч.
Дверь закусочной распахнулась, едва не сорвавшись с петель, словно от сильного пинка. Но в проеме не было никого и ничего, кроме клубящейся тьмы пополам с пылью. В наступившей тишине стало слышно, как где-то снаружи хриплый голос фальшиво напевает старый хит «Воскресный полдень».
Когда пыль улеглась, старик начал различать контуры невероятного экипажа, попавшего на стоянку перед закусочной прямиком из комикса про какого-нибудь свихнувшегося жреца вуду с тяжелой
Глядя на это, старик ощутил магическую изнанку реальности, прежде казавшейся незыблемой и безнадежно серой. Правда, эта новая реальность была ничем не лучше – и куда более угрожающей. Вся пронизанная враждебными влияниями, она не оставляла шансов дилетанту, попавшему сюда из мира прямых углов, параллельных улиц, железобетонных стен и ложной безопасности, приобретенной в обмен на свободу выбора.
И неощутимо тонкой была завеса, разделяющая миры: ее мог разрушить один взгляд, одно слово, одно дыхание – но в то же время старик за всю свою прежнюю жизнь не сумел проделать в ней даже маленькой дыры, чтобы увидеть того, кто дергает за ниточки двуногих марионеток.
Теперь ему, кажется, выпал такой «удачный» случай – все благодаря Карлу. Он сморгнул – и странный экипаж исчез. Вернее, не исчез, конечно. Изменился в соответствии с диапазоном восприятия, и мозг старика снова сделался приемником, настроенным на единственную волну.
Вместо кареты и жеребцов перед закусочной стояла обычная патрульная машина, а вместо бесформенного пыльного вихря в проеме распахнутой двери появился человек в длинном черном плаще – жуткое белое лицо, будто вылепленное из папье-маше, сплошные черные чечевицы глаз, трещина рта, в котором корчился раздавленный червь языка. Руки скульптора, длинные сильные пальцы. Старик с легкостью мог представить себе этого типа разминающим глину, чтобы вылепить из нее очередного голема для своего безумного театрика мертвецов. Впрочем, кто-кто, а старик к тому моменту уже потерял право судить о безумии или вменяемости.
Он ощутил на себе взгляд, который действовал как струя горячей мочи в лицо, – и надо было иметь огромную силу воли, чтобы не отвести глаза. К сожалению, у него этого не получилось.
Человек в черном по-своему истолковал его слабость.
– Я тебе не нравлюсь, – сказал тот, кого называли Хозяином, тоном утверждения и провел пальцем по своей рыхлой белой щеке. – Думаешь, это потому, что я мало бываю на солнце? То же самое сказала мне одна сладенькая шлюшонка. Пришлось немного подучить ее хорошим манерам. – Он бросил взгляд на Принцессу, и та обмякла, будто из нее вынули скелет. Затем старик снова сделался главным объектом его обжигающего внимания. – Это проказа вечности, мой юный гость. Кстати, как ты меня нашел?
Старик подумал, что еще неизвестно, кто кого нашел. Вторая его мысль была такая: «Кажется, дружище Карл все же подложил мне свинью».
Человек в черном переглянулся со своими куклами, и все трое заржали.
– Значит, Карл. Отличная рекомендация. Ну что ж, как говорится, друг Карла – мой друг. Добро пожаловать в нашу исправительную колонию. Тут мы исправим все, что ты захочешь.
Старик нисколько этому не обрадовался. Хозяин направился к холодильнику, достал из него бутылку минеральной воды и осушил ее в один заглот. Затем удовлетворенно рыгнул и сказал в пространство:
– Жарко. Чертовски жарко. В следующий раз надо будет выбрать местечко попрохладнее. – Он снова переключился на старика: – Вижу, тебя уже накормили.
Старик кивнул.
– Досыта?
– Да.
– Прекрасно. У тебя что-нибудь болит?
– Если бы мне был нужен врач, я поехал бы в другое место. – Старик отдавал себе отчет в том, что его вызывающий тон – всего лишь бравада.
– Э-э, не скажи. Не хотелось бы показаться нескромным, но в сравнении со мной все эти дипломированные докторишки с их томографами и криозондами – жалкие фигляры. Если я беру пациента, то гарантирую стопроцентный результат. Еще ни один не жаловался. И знаешь, – он доверительно понизил голос, – я лечу от чего угодно. Даже от смерти.
Раздался новый взрыв смеха. Громче всех хохотал – буквально рыдал – парень, как две капли воды похожий на юношу, убитого двадцать пять лет назад. А на спине у старика уже смерзался в сосульки холодный пот.
Отсмеявшись, Хозяин продолжал в том же благодушном тоне:
– Я ведь не случайно спрашиваю. Тут важно что: котлеты отдельно, мухи отдельно. Потребности тела не должны отвлекать от потребностей души. Только тогда ты сможешь сделать правильный выбор, то есть такой, о котором впоследствии не придется пожалеть. Правильно я говорю? – Он внезапно развернулся и нацелил указательный палец на парня. Тот подавился смехом, а старику почудилось, что палец превратился в пистолетный ствол телесного цвета. Учитывая, что его сын был застрелен из «ТТ», это производило определенное впечатление.
Насладившись эффектом, человек в черном плаще убрал свою кожаную пушку и показал другую руку. На раскрытой ладони лежал черный шарик размером с теннисный мяч. Его поверхность была слегка размытой.
«Гребаный фокусник», – подумал старик с отвращением. Его отвращение подпитывалось тем, что он попал под влияние шарлатана и непременно желал узнать, чем же все закончится, хотя даже не заплатил за представление. Или заплатил давным-давно?
Хозяин дунул на свою ладонь, и слетевший с нее шар размазался в кляксу, потом превратился в подобие плоской и непрозрачной дымовой завесы, которая постепенно растягивалась, как снятая кожа. Наконец между потолком и полом забился черный стяг, принимая отчетливые очертания человеческого силуэта. Голова, туловище, руки.
Форма тени. Похищенной тени…
Это было нечто, вырванное из пространства и, значит, из времени. В нем угадывался черный лабиринт, уводивший за пределы понимания. Старику когда-то приснилось, что он заблудился внутри собственного мозга. Вместе с ним там блуждали образы его умерших родителей и неродившихся детей. И еще сотни неузнаваемых «я», так и оставшихся неприрученными, – дикие звери в дремучем лесу непостижимой человеческой природы…
Сейчас он неотрывно, со всепоглощающим вниманием, смотрел на трепетавшее перед ним полотнище нулевой толщины, двухмерную карту его судьбы – прошлой и будущей, – которую Хозяин разглядывал, словно рентгеновский снимок. Это напоминало ожидание приговора судьи. Или врача.