Продавец шаурмы
Шрифт:
— Не ВАШЕ дело. Вообще-то уже пол девятого, и я вольна делать то, что пожелаю, — гордо вздёрнув подбородок, прошипела сквозь стиснутые зубы и оттолкнула гада куда подальше.
Но не успела и шагу сделать, как морозный ураган, выпущенный из пасти ''ледяного короля'', больно ударил в спину:
— Что, к Ванюше на свиданку несешься?
Как же досталооооо!
Зачем Максим так поступает? Зачем издевается!?
Ненавижу…
— Я не обязана перед ВАМИ отчитываться! — просто ухожу, просто не оборачиваюсь, просто стараюсь не реагировать
А в сердце опять-таки, почему-то, больно заныло.
Караоке бар был битком забит развеселыми пьянчугами.
Неудивительно, разгар сезона, всё-таки. Плюс ко всему — пятница, центр Набережной.
Под ужасные оры какого-то горе неизвестного местного певца, исполняющего нечто похожее на тюремный гимн (типа шансона), я убирала со столов, принимала заказа, подавала заказы, и снова убирала.
Работать заставили в почему-то в розовой униформе, напоминающей какое-то отстойное платье горничной отеля, длиной чуть выше колен, поверх которого крепился кружевной передник. Практически в такой же одёжке у Высоцкого пахала. Только эта тряпка выглядела более развратной, более укороченной.
Немного передохнув у барной стойки, внезапно услышала, как меня кто-то окликнул. У самого дальнего столика уличного бара, расположились двое неизвестных мужчин, не очень приятной внешности.
— Вэээй! Красотка-ааа, подлей нам пивка-ааа! — похоже ''ребятки'' отрадно нажрались.
— Минуту! — я засеменила к бармену за пойлом.
Спустя несколько секунд вернулась обратно. Уродцы прям-таки интенсивно буравили моё нечастное тельце своими ''жабьими глазёнками'', в которых транслировались какие-то гаденькие помыслы, от которых меня вдруг нервно тряхнуло.
— Спасибкииии, миалашка! — один бугай, заросший щетиной, с потными подмыхами, в виде округлых пятен, на пожелтевшей футболке, прямо с подноса выхватил громадную пивную кружку и одним залпом опустошил содержимое, а после этого — несколько раз хлопнул свой ''беременный'' живот собственной клешнёй и весело заржал.
Его товарищ решил последовать его же примеру, но баран не устоял на шатающихся ногах, и тут же плюхнулся таким же, ''мясистым'' мамоном, на несчастный пластиковый столик, который чудом выдержал этого одичалого носорога. Но всё же, жиртрест умудрился-таки делов наделать. От небольшого землетрясения, пустые бутылки, вместе с остальным мусором, градом посыпались на пол.
— Оййй, извеняйтееее! — промямлил динозавр.
Тяжело вздохнув, провела руками по влажным от сумасшедшего напряжения волосам, и перевела взгляд в сторону барной стойки, столкнувшись взором с господином Ахмедом.
По его гневному выражению лица, я вдруг поняла, что хозяин заведения пожелал в этот чудовищный момент, а именно то, чтобы я шустренько прибралась да не расстраивала многоуважаемых гостей, иначе деньжат, как собственного затылка, мне никогда не видать.
Нехотя наклоняюсь за опрокинутыми столовыми приборами,
— Какова хренааааа?? — рефлекторно отпрыгиваю, сгорая от ненависти, смешанной с отвращением.
— Какая с-сладенькая деточка-а! — бородатый жирдяй ''покачиваясь'' в тесном пространстве меж столами, попытался ухватить меня за талию, — Сколько т-ты стоишь, м-малышка?
О, Боже! Только не это…
— Руки убрал! Иначе полицию вызову! — разворачиваюсь, дабы убежать, но врезаюсь в металлический забор, неожиданно осознавая, что меня попросту в тупик загнали.
— Помогите! Спаситеее! — ору до адской боли в горле, мгновенно уничтожая собственные голосовые связки в пух и прах.
Да кому какое дело в этом блошином коровнике до хрупкой несчастной девушки! Понятное — никому! Музыка бомбит на полную катушку, туристическая пьянь во всю отрывается под хриплое вытьё какого-то местного певца-алкашары, а хозяин ''наливайки'' просто отмахивается от всего происходящего и дальше продолжает в тихую нажираться в компании ''трудолюбивого'' бармена.
— Эйй, м-маленькая… А у тебя, уже был м-мужчинка? — толстозадая свинья продолжает наступление, в то время как я больно шмякаюсь лопатками о ледяные ржавые ворота, с внешней стороны обросшие колючей ажиной.
Идеальное местечко для совершения преступления, не так ли?
Ох… До чего же ты влипла, Мария!
Зажмуриваюсь, забиваюсь в уголок, нашёптывая жалостливые просьбы, оставить в покое, надеясь на чудо, но в глубине души понимаю, что чудеса мне только сняться.
Так и должна на самом деле закончится моя глупая история.
Поражением. Унижением. Грязным позором.
Глава 20
Уничтожающая вонь, подобно ароматам трупной свалки, больно ударяет в лицо, но я боюсь открыть глаза, чтобы достойно встретить смерть.
А именно… Лицом к лицу.
Интуитивно ощущаю, как грязные лапища уродца тянутся к моей юбке. Замираю. Задерживаю дыхание. Готовлюсь дать хоть какой-нибудь отпор, но предчувствую, что двух здоровенных кабанов, хрупкой бабочке одолеть никак не под силу.
Как вдруг, происходит нечто странное. Я слышу крики, затем что-то похожее на удары, за которыми следуют отчаянные стоны, наполненные высококачественной матерщиной. Но когда маты немного стихают, у самого моего уха, раздаётся взволнованный возглас:
— Маша!!!
Через секунду, после всего этого бардака, меня подхватывают тёплые, безумно нежные руки, и резво прижимают к такому же тёплому, мягкому, и такому родному телу.
Открываю глаза, не веря увиденному:
— Максим!
Господи… Спасибо! Спасибо, за всё! Как же я счастлива… Счастлива видеть этого обворожительного засранца, как никогда ранее!
— Дурочка! Что ты тут делаешь? — кажется, вот-вот и прекрасный спаситель потеряет контроль, задушив в своих жарких объятиях.