Продавец швейных машинок
Шрифт:
Миссис Хендерсон чуть кондрашка не хватила. Она принялась истошно вопить:
— Глэдис, отпусти его! Это добрый джентльмен, слышишь? Он не хотел обидеть мамочку! Глэдис! Нельзя, тебе говорят! Пошла на место!
Однако Глэдис явно решила понаслаждаться на полную катушку, и ни за какие коврижки не желала разжать челюсти. Гулять, так гулять. Они совершили три полных витка вокруг стола, после чего случилось неизбежное. Брюки лопнули под коленкой, и Вэнс отлетел в коридор, а бедняга Глэдис, не выпуская из пасти оторванную штанину, покатилась
Я услышал, как бедное животное с жалобным воем носится по дому, сметая все встречные препятствия.
Вэнс на четвереньках выполз в кухню, пугливо оглянулся, закрыл за собой дверь и задвинул засов.
— Чертова зверюга совсем взбесилась! — выкрикнул он.
Потом опустил голову и осмотрел на свою оголившуюся ниже колена конечность.
— 0, какой кошмар! — воскликнула миссис Хендерсон. — Бедный мальчик! Сядьте… Давайте все присядем и выпьем. Вам сразу полегчает.
Кудахтая и причитая себе под нос, она просеменила к буфету и достала ещё два стакана.
— Господи, никогда прежде за Глэдис такого не водилось. Она такая кроткая и послушная, к тому же ей ведь уже семнадцать — я взяла её совсем крошкой. И никогда — никогда она ни на кого не нападала. Такая тихоня сущий ангел.
Миссис Хендерсон щедро наполнила наши стаканы джином, добавив в каждый пару капель апельсинового сока.
— Ну, вот, — заявила она, придвигая нам стаканы. — Пейте.
Я приложился к стакану и сразу почувствовал, как крепчайшая жидкость, ошпарив горло, обожгла пищевод, после чего начала выедать мои внутренности. Я сделал ещё глоток и вдруг увидел, как стены кухни поплыли, грозя опрокинуть потолок.
Кинув взгляд на Вэнса, я убедился, что с ним творится то же самое. Он разрумянился и замурлыкал. Миссис Хендерсон уже осушила свой стакан и счастливо хихикала.
— Ну что, лучше? — полюбопытствовала она.
— Гораздо, — ответил Вэнс.
— Это очень хороший джин, — с гордостью сказала миссис Хендерсон. Может, даже самый лучший. В нем, кажется, градусов шестьдесят, а то и больше. Мой сын привозит его из-за границы. Он у меня служит в военном флоте.
— В самом деле? — вежливо произнес Вэнс. — Да, это так.
— Что так? — спросила миссис Хендерсон.
— Джин и вправду хорош.
Она восприняла это как просьбу подлить еще, и снова наполнила его стакан до краев.
— О, нет, не надо, — вяло принялся возражать Вэнс после того, как стакан наполнился.
— Надо, — улыбнулась она. — Пейте, мальчики. Ведь сегодня мой день рождения, и я по этому случаю испекла праздничный торт. Вам нравится?
Она придвинула ко мне торт, и я убедился, что сверху нетвердой рукой выведена кремовая надпись: "С днем рождения, Генриетта!".
— Вам, наверно, кажется, что это очень глупо… печь самой себе торт?
Я потряс головой, которая показалась мне чужой.
— Вовсе нет, — проквакал я. — Это очень даже мило.
Она вздохнула и приложилась к стакану.
— Все мы, старея, делаем глупости, — философски изрекла она. Особенно, когда живешь в одиночку. Впрочем, вы ещё слишком молоды, чтобы это понять. А мне только и остается, что петь и плясать в полном одиночестве.
— Разве у вас нет друзей? — спросил я.
Генриетта залпом опорожнила стакан и покачала головой.
— Пожалуй… нет. Есть только сестра в Манчестере, которая навещает меня примерно раз в месяц, но она глуха, как и Глэдис. Говорить с ней сущая мука. У нее, правда, есть слуховой аппарат, но почему-то вечно выходят из строя батарейки. Я ей говорю, что нужно возить с собой запасные, а она твердит, что батарейки не умещаются в её сумочке.
— А соседи? — поинтересовался я.
Миссис Хендерсон скорчила гримасу.
— Я их на дух не выношу, — пожаловалась она. — Они живут, как свиньи. Не удивлюсь, если узнаю, что они держат в спальне коз. Арабы, что ли. А как воняет их стряпня! Ведь это арабы едят бараньи глаза?
— Да, они, — с видом знатока подтвердил Вэнс, раскачиваясь на стуле.
— Во-во, — обрадовалась Генриетта. — Этим и воняет, вареными козьими глазами.
— Вы говорили про бараньи, — не удержался Вэнс.
— Нет, про козьи, — уверенно ответила миссис Хендерсон.
У меня предательски засосало под ложечкой. Чтобы унять желудок, я сделал изрядный глоток, и почувствовал себя на седьмом небе.
— О, вы уже почти допили! — обиженно воскликнула миссис Хендерсон, поспешно подливая мне джина.
— Скажите, — вдруг выпалила она. — Как вам удается помнить все эти современные танцы? Вчера вечером я смотрела телик, и попробовала их станцевать, но ничего не вышло. Как они хоть называются-то?
Лицо Вэнса прояснилось — это была его епархия. Он уже, кажется, полностью позабыл о столкновении со свирепым хищником, который едва не закусил вэнсятинкой, и теперь сидел, развалившись в небрежной позе. Вэнс говорил мне, что три вечера в неделю проводит в разных дискотеках.
— Что ж, — величественно проговорил он, — сейчас в моде крысодав, ерзик, пердунчик…
— О, Господи! — расхохоталась миссис Хендерсон. — Ну и названия! И как же это танцуют?
— Сейчас покажу! — гордо возвестил напыжившийся Вэнс.
Он попытался встать со стула, но сделал неловкое движение и упал.
— Стол мешает, — пояснил он, поднимаясь.
Он взялся за один конец стола, я за другой, и мы оттащили стол в сторону. Потом Вэнс включил транзистор, нашел нужную волну и расплылся в довольной улыбке.
— Это называется цыплячий желудок! — радостно провозгласил он, завертевшись и взмахивая руками, как кастрированный петух.