Продайся мне
Шрифт:
Опускаю глаза вниз, смотрю на наши соединённые руки и не могу поверить в реальность происходящего. Я первой дотронулась до Гордеева, пусть и в порыве искренней благодарности. Прошло уже несколько минут, но руку я так и не освободила. Ей уютно в тёплой широкой ладони Дамира.
— Простите, — я отдёргиваю ладонь. — Мне пора идти.
— Уверена, что хочешь именно этого?
Дамир снова трогает моё лицо. Бесцеремонно, нагло, будто имеет на это полное право. Большим пальцем он гладит мой подбородок, и с каждым новым прикосновением я всё глубже вязну в греховности этого момента. Тело вибрирует от напряжения и
Пора открыть глаза. Вздохнув, я пытаюсь убрать руку Дамира со своего лица. Не получается. Либо во мне слишком мало сил, либо Гордеев решил наплевать на мои жалкие попытки освободиться.
— Вы напрасно приняли мою благодарность за что-то другое, — слова выталкиваются из горла с огромным трудом, потому что я вру. Никто не позволяет трогать лицо и волосы в знак благодарности. Это абсурд. Я противна сама себе.
Дамир щурится. И наконец-то убирает руку, позволяя мне сделать полноценный глубокий вдох. Я не чувствую радости, лишь опустошение и едкую горечь.
— Ты вообще умеешь слышать свои желания? Или позволяешь другим всё решать за тебя? — Дамир отстраняется.
Его запаха и тепла становится так мало, что я слабовольно зажмуриваюсь.
— Вы ничего обо мне не знаете. Вы не чтец человеческих душ, а капризный самодовольный богач, которому необходима новая игрушка. А потом что? Месяц поиграете со мной — и выбросите на помойку? Так всё у вас происходит, верно? Купить меня не получилось, поэтому вы решили поставить дурацкое условие Назару? Только ради него я согласилась поработать вашей помощницей. Но, Дамир Александрович, вы никогда не сможете меня поиметь! — на последнем предложении я срываюсь в возмущённый крик, отчего Гордеев морщится.
Тяжело дышу, впиваюсь ногтями в ладони, чтобы быстрее очнуться. Я высказала Дамиру всё, что о нём думаю, и готова к увольнению. Лучше разочаровать Назара, чем предать его доверие. Не знаю, что происходит с моим телом и почему оно так странно реагирует на Гордеева, но чётко понимаю одно — это неправильно и запретно. Если я не умею себя контролировать, значит, нужно спасаться бегством.
Дамир качает головой.
— Новая игрушка, выбросить на помойку, купить, поиметь, — громко и чётко произносит он каждое слово. — Ты говоришь о себе как о вещи, Илана. Ты считаешь себя безвольной куклой, которую можно грубо оттрахать, а затем выкинуть, словно использованный презерватив. У тебя даже мысли не возникает, что сексом можно заниматься по взаимному согласию. Почему?
— Вы не правы! Вы ничего обо мне не знаете.
— Повторяешься, — он обхватывает руль ладонями. — По-моему, это ты ничего о себе не знаешь. Проследи за своими мыслями и речью, тогда поймёшь, что я прав. А теперь можешь идти.
Я растерянно хлопаю ресницами, в носу начинает щипать.
— Я уйду. Насовсем. Не хочу больше на вас работать, — говорю, потупив взгляд, пальцами нащупываю ручку двери.
Прохладный весенний ветер бьёт в лицо, я ставлю ноги на асфальт, приподнимаюсь и, прежде чем покинуть машину, слышу требовательное:
— Жду
Захлопываю дверцу. Наплевав на то, что Гордеев по-любому всё увидит, срываюсь с места и мчусь к нужному подъезду. В ушах гудит, дыхание сбивается за секунду, охранник провожает меня удивлённым взглядом, но я успокаиваюсь только в тот момент, когда залетаю в пустом лифт и нажимаю кнопку седьмого этажа.
Я завтра же уволюсь! Не хочу работать с Дамиром, не хочу и не буду!
Назар не встречает меня в коридоре, как делал это в предыдущие два дня. Из ванной доносится шум льющейся воды, значит, он принимает душ. Это хорошо, у меня есть несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя. Надо объяснить Назару своё желание уволиться. Он обязательно меня поймёт.
Или нет.
Вздрогнув, я захожу в спальню и переодеваюсь в домашнее. Обнимаю себя руками, мне отчего-то холодно и тревожно. Надо согреться. На кухне включаю чайник, достаю чашку из шкафчика. Громкая вибрация телефона заставляет меня развернуться и посмотреть на стол.
Назар редко оставляет смартфон на виду. Объясняет это тем, что ему постоянно звонят или пишут по работе. Я в его дела не лезу, так как ничего не понимаю в бизнесе.
И тут в моей голове что-то щёлкает. Я забыла позвонить Назару! Он и понятия не имеет, что сегодня я пораньше освободилась. Проклятый Дамир сбил меня с толку.
Улыбаюсь и завариваю чай. Назар не знает, что я дома, поэтому не встречает меня с работы. У нас всё хорошо. Никто не сможет разрушить наши отношения, даже великий и ужасный Гордеев. Особенно Гордеев.
Я сажусь за стол, дрожащими руками подношу чашку ко рту. Меня лихорадит даже при одной мысли о Дамире. Краска приливает к лицу, позвоночник сковывает напряжением. Я вспоминаю его прикосновения, закусываю губу до металлического привкуса во рту.
Телефон Назара снова вибрирует. Невольно бросаю взгляд на экран и замираю, увидев сообщение:
«Я уже скучаю! Завтра встречаемся в то же время?»
16
Сначала я думаю, что Назару написал близкий друг. Ну а что, разве товарищ не может соскучиться? Звучит вполне правдоподобно. Устраивать допрос я не буду. Если Назар захочет, то сам обо всём расскажет.
Терпеливо жду, пока мой мужчина выйдет из душа, и сразу говорю о своём увольнении.
— Ты рехнулась? — кричит Назар. — Хочешь меня подставить? Вот, значит, как сильно ты мною дорожишь, раз не можешь на пару недель усмирить свою гордость!
Все мои аргументы, все страхи и тревоги разбиваются об эти беспощадные слова. Смартфон вибрирует в третий раз. Назар, чертыхнувшись, бросает на меня уничтожающий взгляд и, взяв телефон, уходит на балкон. А я плетусь в спальню, сворачиваюсь клубочком и думаю, думаю, думаю. Много о чём думаю, но ярче всего в моей голове полыхает одна мысль — я не должна поддаваться мимолётным капризам. Назар полагается на меня, нельзя его подставлять.
Только как справиться со своими эмоциями? Есть надежда, что после сегодняшнего разговора в машине Дамир отступит. Он считает меня безвольной тряпкой, не разбирающейся в собственных желаниях. Зачем ему такая девушка? И была ли в его словах хотя бы доля правды?