Продажные твари

Дашкова Полина

— Простите, Тамара Ефимовна, вы сказали — карие? А у той, в рыжем парике?

— У той — синие. Темно-синие. Странный цвет, даже чуть лиловатый, как бы под платье. Или платье так оттеняло?

— Может, цветные контактные линзы? — предположил Константинов. — Они ведь сейчас продаются…

— Глеб Евгеньевич, — покачала головой старушка, — мы с вами подтасовкой фактов занимаемся. Я плету невесть что, а вы, вместо того чтобы остановить меня, поддакиваете.

— Хорошо, давайте пока глаза оставим в покое. Вы

мне все-таки про девушку дорасскажите.

— А больше нечего рассказывать. Интеллигентная, милая девочка, я ее очень жалела, потому что она снимала комнату у самой вредной хозяйки на нашей улице, у Гальки Вихровой. Я даже подумала, не взять ли ее к себе. Но у нас так не принято. Да и вообще, пустой это разговор. Она ведь уехала дня три-четыре назад. Я вспомнила, Галька ругалась, жаловалась, мол, жиличка такая попалась, деньги назад взяла — и поминай как звали.

— А как ее звали, не говорила эта Галька?

— Нет.

— А не могли бы вы к ней зайти и расспросить узнать об этой девушке все, что можно?

— Зайти-то я могу, Галина — женщина болтливая все расскажет с удовольствием. Но зачем? Я уже почти не сомневаюсь — это два совершенно разных человека.

— Почти… — задумчиво повторил Константинов, — все-таки почти не сомневаетесь.

— Ладно, Глеб Евгеньевич, чувствую, вы не успокоитесь, пока это «почти» не прояснится. Я уж вас много лет знаю. Галина давно у меня просила несколько саженцев персидской розы. Вот возьмите там у сарая лопатку и помогите мне выкопать пару штук.

Галина поливала огород из огромной жестяной лейки, охала и свободной левой рукой потирала поясницу.

— Тома! Да неужто саженцы принесла! — обрадовалась она. — Вот спасибо! Чайку попьешь со мной? Или винца домашнего?

— У тебя прошлогоднее или новое?

— Прошлогоднее. Сладкое получилось. Женщины сели за стол в саду. Галина разлила густое красное вино по граненым стаканчикам. Чокнулись, выпили. Хозяйка — залпом, как водку, а гостья только пригубила, отпила маленький глоточек.

— Ну что, Галина, отдыхающих не нашла себе еще?

— Нет пока. Все некогда на вокзал поехать. Да и опасаюсь я теперь, вдруг нарвусь на такую же авантюристку.

— Ну почему же — авантюристку? Я же видела ее, жиличку твою. Хорошая девочка, тихая. Мало ли что могло случиться.

— Да уж, хорошая девочка! С виду только скромница. Ты бы видела ее любовника. Тоже мне, артистка.

— Так у нее любовник здесь был? — удивленно подняла брови Тамара Ефимовна.

— А как же! Один раз ее прямо к калитке черная иномарка подвезла, потом стояла здесь еще полчаса. Я сама-то не видела, Васька рассказывал.

— Так почему же она у тебя жила, если у нее любовник на иномарке?

— Ой, да в ней ничего не разберешь, в Маше этой, — махнула рукой хозяйка, налила еще вина гостье и себе, опять выпила залпом.

— Да, слушай,

я тебя спросить хотела. Твоя жиличка в кино случайно не снималась? Лицо у нее знакомое вроде. Как фамилия ее, не знаешь?

— Кузьмина ее фамилия. В кино она не снималась. Она только учится на артистку.

— А где учится, не знаешь?

— Она говорила, да я забыла. Сколько их в Москве-то, институтов этих, где учат на артистов! Ох, дела, Тома, ну и жизнь пошла! Ей-то всего девятнадцать, а любовнику — сорок, не меньше.

— Да ты что! А ты его разве видела?

— Приходил, — кивнула Галина, — только опоздал. Она уже уехала. Он красивый такой, представительный мужчина, сам седой весь, но лицо молодое. Черную свою иномарку на углу оставил, подходит к калитке, спрашивает, мол, не живет ли у вас Маша из Москвы. А я ему — уехала, говорю, ваша Маша, а вы кто ей будете? А он… Ну ты представляешь, он мне заявляет: я ей любовник. Ну прям хоть стой, хоть падай.

— Так и сказал?!

— Прямо так и ляпнул! — Хозяйка выразительно поджала губы. — А потом развернулся и пошел к своей иномарке.

— Так они и не встретились? — сокрушенно покачала головой Тамара Ефимовна. — Так и разминулись?

— Чего не знаю, того не знаю. Она, когда деньги потребовала, сказала, мол, в Москву хочет ехать, домой. Наверное, уехала. А он ее искал.

— А он-то сам местный или тоже отдыхающий?

— Вот этого я не поняла. Я номеров-то не разглядела, машина ведь на углу стояла. Только видела, что машина черная. Случается ведь, люди из Москвы и на машинах сюда приезжают.

— Да, интересная у тебя жизнь, — вздохнула Тамара Ефимовна, — прямо страсти кипят.

— И не говори, Тома, и не говори!

Вернувшись к себе через полчаса, Тамара Ефимовна рассказала Константинову о Маше Кузьминой все, что узнала от соседки. Но никакой ясности эта информация не прибавила.

* * *

В большой пляжной сумке Матвея лежали запасные плавки, полотенце, свернутый надувной матрац и велосипедный насос. Когда полковник увидел с балкона своего номера короткую круглую фигуру в белых шортах, шагавшую по аллее к пляжу, он тут же начал собираться.

— Я с тобой! — сказал Арсюша, увидев, как Глеб кладет полотенце в сумку.

— Хорошо, — кивнул полковник и предусмотрительно бросил в пакет вместе с полотенцами том Конан Доила — стоило подсунуть его Арсюше, и он забудет обо всем и не поплывет с Глебом до буйков.

Один раз они искупались вместе, потом Константинов растер мальчика полотенцем, надел кепку на его светло-русую голову и положил перед ним книгу, которую Арсюша тут же раскрыл на заложенной странице.

Посидев несколько минут рядом с сыном, подождав, пока Матвей надует свой матрац велосипедным насосом и спустит его на воду, Глеб не спеша поднялся.