Продолжение легенды
Шрифт:
Николай был красный, потный и очень довольный собой: он в толпе сумел-таки досказать соседям свою мысль.
— Пошли купаться! — сказал он. — Я знаю одно место. Никому не говорил, а тебе скажу: вода теплая, как чай!
— Ну?
— Сам нашел! П-пошли, потому дома все равно мыться. А потом поможешь мне шифоньер тащить.
Я двинулся за ним.
— Ну, правильно я говорил?
— Очень здорово, Николай! — польстил я ему.
КАК
У них в комнате был тот веселый и свежий беспорядок, какой случается только в счастливый день получения новой квартиры. Еще чисто, пусто, но в углу уже свалены постели, стоят прислоненные к стенке спинки кровати, занавеска лежит на подоконнике.
Молодая чернобровая и тихая жена Николая засуетилась вокруг нашего шифоньера.
— Ой, да что же вы сами несли! Попросили бы шоферов, вы же заморились.
— Б-буду я их просить, горлохватов! — буркнул Николай, вытирая со лба крупные капли пота.
— Ну, ставьте пока так. Мойте скорее руки — будете завтракать. Опять где-то загулялось, солнышко мое рыжее?
— Н-не твое дело! — строго сказал Николай.
У жены его были замечательные глаза: карие, влажные, глубокие; когда она вскидывала ресницами и смотрела на меня, казалось, что она скажет сейчас что-то очень важное и хорошее, и хотелось ответить тем же.
— Вас звать Толей? А я вас знаю: мне Николай много про вас рассказывал и все хвалил, хвалил. Меня называйте просто Ганна… Извините, пожалуйста, вы видите, какой у нас беспорядок. Я тоже только что с работы, не успеваешь все…
— Вы работаете, Ганна?
— Мотористкой… Садитесь, садитесь же! Когда гости стесняются, я сама смущаюсь.
— Да я не голоден! Я пойду.
— А п-по шеям?! — заревел Николай, хватая меня за шиворот. — Садись по-хорошему, коль приглашают!
— Коля! Коля! Разве можно так с гостями? Ты с ума сошел! Боже, когда же я тебя выдрессирую?
Николай, не удостаивая ответом, плюхнулся за стол:
— Гони что есть!
— Какие у вас интересные стулья! — смущенно сказал я.
— А это Коля сам все сделал. Они складные. И этажерка такая. Мы на одном месте ведь долго не живем, часто переезжаем, вот и мебель такая.
— Почему вы переезжаете?
— Да как все строители. Стройка закончится — дальше. Что нам тут делать? Так и кочуем. Всю жизнь на колесах…
Она сказала это грустно, немного устало, печально улыбнулась и добавила:
— Вот и этой стройке скоро конец. Так у нас и получается: живем, живем в бараке, а как дадут квартиру, так и на новое место. Кто-то другой будет жить.
— А вы бы остались! — сочувственно сказал я.
— Ну, что вы! Разве вот этого рыжего
— Уйди!
— Не ворчи, не ворчи! Ну чего ты стесняешься, ну скажи!
— Вот что. Т-ты трескай и не шипи…
— Коля уж и место присмотрел. Получило, горюшко мое, отпуск весной. Все добрые люди в дом отдыха, а он поперся на Братскую ГЭС. «Надо присмотреть», видите ли. Что да как…
— Николай! Ты был на Братской ГЭС? И молчал? Что там?
— А что? Камни в реке — во! Бурунища! Ворота. Пока город строят. А б-бетону там хва-атит! Поделаем еще браку!
— Расскажи про мошку, — сказала Ганна.
— А чего… кусается. Будем привыкать. Не к тому привыкали.
— Толя, вы кушайте, кушайте. Я же знаю вашу жизнь в общежитии. Это не дома, мамы нет… Хоть у нас попробуете домашнего супу.
— Ты… того, приходи… запросто, — проворчал Николай. — Жрать захочешь — обязательно приходи. Ганка тебя всегда накормит. Она славная…
— Вот… Первый раз в году похвалил, — и с улыбкой и с грустью сказала Ганна. — Ну скажи, ну где ты уродилось, такое чудо? А? Рыжий…
— Уйди!
Она, не обращая внимания на страшные гримасы, взяла его за уши и оттрепала. Я нагнулся над тарелкой.
— Не женись, Толька, — сказал он. — Будут тебе всякие тут… уши драть.
Он краснел, пыхтел, щурился, хотел грозно браниться — и не получалось.
ВИТАМИН «С»
Никого нет. Я на койке лежу один. У меня жар во всем теле и мутит. Только что мне снились яблоки. Холодные, упругие, в больших корзинах, покрытые капельками росы, кисло-сладкие. Мучительные, до дрожи вкусные яблоки. От этого кошмара я проснулся.
Сегодня я наконец понял, отчего меня мутит и что мне нужно. Я хочу яблок. Одно яблоко, пол-яблока, кусочек. Я не могу видеть на столе стеклянные банки с консервированными щами, огрызки селедки…
Я хочу яблок!
Утром ходил на рынок, но их, конечно, там нет; почему-то совсем устал, и нет сил съездить в Иркутск.
Будь у меня две тысячи рублей, я бы сел на самолет, полетел в Москву и привез бы яблок. Честное слово! Больше мне ничего не надо. Будь у меня двести рублей, я бы взял отпуск на полмесяца за свой счет и съездил бы…
С трудом достаю пиджак, выворачиваю карманы. С мелочью и с той же злополучной рваной трешкой тридцать два рубля.
Пришла уборщица Октябрина. Она тихо, как мышка, моет пол, и, когда она ползает на коленях и водит по доскам мокрой тряпкой, я рассматриваю ее худые, красные от воды руки, узкие плечики. У нее большие грязные босые ноги, потому что она шлепает по залитому водой полу.