Продвинутая алхимия
Шрифт:
Сухая трава крошилась под ногами, когда он кружил девушку под отголоски доносящейся издали музыки. Там, где-то далеко бухали фейерверки, студенты отмечали окончание учебного семестра. А он впервые не заботился о том, чтобы подучить что-то к следующему…
Лучше тихо прокрасться в конюшни, забраться на чердак и сидеть там, обнимая девушку за тонкую
Вирина стала ему другом. Настоящим. И не только другом…
Весна была полна радости, домашних заданий и экзаменов. Все остальное проходило как-то мимо Синицы. Даже зачет по комплексным эликсирам и ингредиентам, в них используемых, не затронул глубин его окунувшейся в романтику души. Сдал и сдал… Хотя один разговор, случайно услышанный им, показался ему интересным. Он как раз сидел на чердаке конюшни, на их любимом месте, с нетерпением ожидая подругу, дабы проводить ее в город, на праздник. Пятидневье Божественной милости славилось своими ярмарками, на которые приезжали караваны из всех соседних стран. Они собирались посетить тот, с которым обычно прибывала тетушка Вирины. Заодно можно было бы посмотреть на редкости с востока…
Внизу фыркали лошадки, тяжелый навозный дух перебивала свежесть раннего утра. Солнце, пробиваясь через узкие вентиляционные щели, разрезало заваленный всяким барахлом пол на куски, словно сладкий медовый пирог. Низкий потолок пересекали толстые деревянные балки, увешанные паутиной. За тонкой перегородкой, где хранились брикеты сена, слышалось шуршание. Мыши вили семейные гнезда. Те самые мелкие белые пушистые зверьки, которых он выловил однажды зимой в подвалах Лабораторного корпуса. Вольд улыбнулся. Вирине они понравились, и прожили почти до самого лета в ее комнате, в уютной теплой клетке, а декаду назад целительница выпустила их. Пора создавать семью. Плодиться и размножаться…
Услышав шаги, он насторожился, но затем присел обратно. Это был не легкий, почти танцующий перестук каблучков Вирины, а как бы такое… он нахмурился… скольжение?
На миг выплыв из весеннего дурмана, он сообразил: мастер Эйден. И точно, голос, раздавшийся снизу, был ему знаком. Уверенный тенор перекрыл звук других шагов:
– Господин директор?
– Магистр Эйден.
– Пришли проводить? – шуршание, звяканье пряжек, перестук хрустальных флаконов.
– Разумеется. Но только дабы удостовериться, что вы благополучно нас покинули. Ради спокойствия моего алхимика.
– Бедный магистр… – насмешка в голосе.
– Отчего вы его так не любите, моя леди? – директор прошелся, ведя рукой по закрывающим окна решеткам. Дерево тихо затрещало.
– Вероятно, привычка. Трудноизживаемая.
– Не смешите меня. Ваше поведение зависит только от вашего желания, – голос директора был сух, как земля после трехмесячной засухи.
Тяжелый вздох.
– О, Тьма. Вы меня отчитываете. И вы правы. Но иногда так хочется… – в голосе мастера, нет, уже магистра, послышалась усталость.
– Вспомнить молодость? – Вольду послышались веселые нотки. – Вам это удалось. Магистр Леснид теперь долго будет вспоминать вашу очередную защиту.
– О, да. Но согласитесь, трансформации живого были весьма удачны.
Снова шелест, звяканье.
– Кстати, откройте тайну. Зачем вы мучили студентов этим несчастным исследованием?
– Это кто кого мучил! Вообще-то это секрет. Но вам скажу. Это подарок. На свадьбу.
– Кому?
Многозначительное молчание.
– О, ну думаю, это удачный выбор.
– Еще бы.
Топот копыт, недовольное лошадиное фырканье. Удаляющиеся шаги.
Вольд потянулся. Интересный разговор, и будь у него желание, он бы пошел к Селену и спросил, чья свадьба имеется ввиду, благо аристократ наверняка в курсе. Но у него, Синицы, есть занятие и поважнее.
Вирина и ее желания. Ведь любовь и дружба – главное в жизни, не так ли?