Проект 2.0
Шрифт:
Как я ни старалась, но не могла запомнить путь, по которому меня вела медсестра. Мысли путались, а коридоры менялись со страшной скоростью. Но все изменилось, как только мы дошли до спускающейся лестницы. Взгляд не сразу привык к блеску перил из нержавейки и отполированной плитке под ногами. Черные точки в глазах хаотично мелькали до тех пор, пока мы не спустились на этаж ниже и не уперлись в стеклянную дверь. Она состояла из матового полотна, но казалась прочнее кирпичных стен здания. Медсестра подошла к двери вплотную, и она засветилась зеленым светом.
Медсестра снова взяла меня под локоть, и словно помогла пересечь невидимую черту. Ту самую, которая разделяет два параллельных мира. Глаза слепило от белого света, а в носу защекотало от витающего в воздухе дорогого парфюма. Здесь были люди. Они ходили, разговаривали и смотрели на меня словно на чудовище, которое вывели на арену цирка. Их отвращение чувствовалось каждой клеточкой кожи покрытой толстым слоем грязи. Медсестры, доктора, родственники пациентов - все были на одно лицо. Изысканность манер зашкаливала, а осуждение в глазах казалось хуже брезгливости. От их взглядов хотелось отвлечься на стены, но еще больше удивили прозрачные пластины, за которыми они были скрыты.
– Это для того, чтобы облегчить уборку после буйных пациентов вроде тебя, - ответила медсестра на немой вопрос.
– Здесь психушка, а не курорт, - напомнила она, словно это было не очевидно после проведенного времени в закрытой палате.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что потеря памяти вряд ли тебя оправдает, но об этом лучше поговорить с доктором. Он умеет подбирать более красноречивые слова в разговоре с пациентами.
Хотелось узнать у медсестры больше информации, но она больно дернула за локоть, поторапливая идти быстрее.
– Вот мы и пришли, - сказала женщина, указывая на дверь.
Она была похожа на ту, что мы уже видели, но со странным иероглифом в самом центре матового полотна. Он был выведен краской неизвестной фактуры. Попытаться дотронуться до нее, казалось не самой лучшей идеей. Медсестра отдернула руку до того, как грязные пальцы коснулись узора.
– Ничего не трогай!
– крикнула она брезгливым тоном, словно ей самой было неприятно меня касаться.
– К вам пациентка. Это очень важно, - сказала медсестра, но уже в висевшее на стене устройство.
Экран засветился мягким зеленым светом, и двери разъехались, впуская нас внутрь.
– Что случилось, Маргарет?
– спросил полноватый мужчина, который сидел за высоким столом.
Его лысая голова была почти скрыта за кипой бумаг. Было слышно только, как доктор громко печатал.
– Наша Кора потеряла память.
Пальцы мужчины замерли, и в комнате воцарилась тишина. В голове мелькнула мысль, что такое случалось в фильмах, когда момент доходил до пика драматизма. В эту минуту должна была раскрыться самая страшная тайна, и никто не решался испортить ее словами. Отчасти что-то в этом было правдой. Теперь было известно имя. Но это лишь первая хлебная крошка, когда хотелось узнать больше.
– Кора, это правда?
– спросил доктор ту, которая еще не совсем успела привыкнуть к этому громкому слову.
Имя казалось пустышкой, но другой зацепки с прошлым не было. Ответ затерялся где-то в сознании, и доктор резко встал, заставляя невольно вздрогнуть. Его голова с трудом доставала мне до пояса. Уголки губ неуверенно поползти вверх.
– Я спросил что-то смешное?
– Нет. Просто вы такой… Необычный
С трудом удалось подобрать нужное слово.
– Вы видите меня впервые?
– Конечно.
Пауза длилась слишком долго, перед тем как мужчина снова заговорил:
– Спасибо, Маргарет. Дальше я сам.
Медсестра исчезла за дверью прежде, чем капельки холодного пота пробежались по моему лбу. Взгляд доктора показался до ужаса зловещим. Словно сам демон скрывался за личиной ребенка и собирался заключить со мной сделку.
– Присядем, - сказал он почти безобидно.
Его рука указала на белоснежный диван, который блестел, словно сделанный из твердого пластика.
– Пожалуй, - согласилась я, аккуратно присаживаясь на белую поверхность.
Обивка оказалась мягкой словно перина, но в то же время идеально держала свою форму. Пальцы слегка надавили на поверхность, после чего на диване осталось лишь черное пятнышко, но не вмятина. После грязной палаты и скрипучей кровати это место показалось раем, если бы он действительно существовал. Не то чтобы не верилось в Бога, просто в моем положении было трудно во что-либо верить.
– Вижу, вам понравился диван?
– спросил доктор.
– Немного.
– Что вы помните?
– Ничего.
– Можете ли вы назвать моё имя?
Брови сошлись на переносице прежде, чем я ответила:
– Это маловероятно.
– Почему?
– В вашем кабинете впервые довелось услышать свое имя. Не думаете же вы, что, не зная его, я запомнила ваше?
Доктор промолчал. Его изучающий взгляд пронизывал насквозь, уменьшая меня до размера лабораторной мыши. Никак не удавалось выкинуть из головы мысль о том, что участвую в очередном эксперименте, и, судя по увлеченному лицу доктора, он проходил успешно. Хотелось проснуться, но будильник не звенел, а мозг отказывался верить во все, кроме амнезии. Я была больна. Но болезнь если кому и могла навредить, то только своему носителю. Я так думала. Я верила в это. Потеря памяти безобидна, и есть шанс вылечиться, разве не так?
– Хочется помочь вам, Кора. Но будет лучше, если вы будете говорить правду, - наконец, сказал доктор.
– Только и всего?
– Что вы этим хотите сказать?
– То, что сложно врать, если даже не помнишь, как это делается.
Голос прервался. Разговор заходил в тупик. Судя по палате, в которой меня держали, доктор мог и не принимать грязную пациентку, но что-то в этой истории его заинтересовало. Амнезия не была единичным случаем. Значит, причина не в ней, но тогда в чем?
– Мне действительно нужна ваша помощь, - сказала я еле слышно, надеясь, что он не вышвырнет свою пациентку за дверь.