Проект Эрешкигаль
Шрифт:
– Я туда все равно попаду, значит, не такая уж она и секретная. Давайте карту или что там у вас есть, хочу знать, куда мы полетим.
– Они вбиты в навигатор, – уклончиво ответил военный.
– И по памяти никто мне ничего не нарисует? – я приподняла правую бровь, прекрасно зная, что у всех штатных пилотов отличная память на случай отказа техники.
Майор замер, прикинул что-то в уме, скривился от недовольства, видать, тоже не понимал, за что мне такая честь – вертеть всеми, как в голову взбредет. Но все же кивнул и призывающе махнул в сторону
– Птичкина ко мне!
А фамилия у их парня со смыслом. Я усмехнулась такому милому совпадению и посмотрела на тощего, угловатого солдата с взъерошенным волосом на непокрытой голове, торопливо идущего к нам. На вид скорее Воробушкин, а не пространный Птичкин. Но судьба та же.
Подошедший пилот остановился в пяти шагах и тоже принялся с любопытством изучать меня, недоверчиво оглядывая то ли телосложение, то ли лицо, то ли наряд. Вот все встречают по одежке, как ни требуй другого.
– Нарисуй ей карту с координатами базы, – приказал Вихляев (надо же какая характерная фамилия у мужика, прям судьба с такой в принимающем подразделении служить).
Птичкин-Воробушкин удивленно застыл на секунду, задумался, но все же нехотя достал из кармана карту, сложенную не менее, чем в десять раз, и карандаш. Быстро развернул большой лист, пробежался по нему глазами и положил на раскрытую ладонь, отметив в том месте какую-то пока невидимую мне точку. А после передал эту карту, смахивающую на пожеванный парус, майору.
Тот тоже на мгновение замешкался, внимательно изучил все пометки на предмет секретности, и все же сдался – протянул мне.
– Не будь вы такими нудными, – принимая карту, заметила я. – Мы бы уже взлетали.
Судя по пометкам, нас ждали на военной базе под небольшим городком Видольск. Сердце кольнуло от воспоминаний и благодарности, что придется недолго ждать встречи с дядь Сашей. А заодно оно еще и сжалось, внезапно испугавшись, вдруг это ловушка и лаборатория все еще работает? Или построили новую? Или только проектируют? А дядь Сашу заставили подтвердить всю эту ересь про дасья с их невиданным оружием, просто чтобы вернуть меня себе?
Я мысленно перечитала все письмо, отданное мне Хвостиком в доме, и успокоилась. В нем не было шифра и предупреждения об опасности. Наверное, дядь Саша сам выбирал, куда меня везти и решил, что рядом с его домом все будет спокойней.
А заодно и привычней.
Раз в три месяца меня награждали за хорошее поведение суточной увольнительной, которую дядь Саша разрешал провести у него. Мы ехали на его дачу, где самым высокотехнологичным можно было считать панцирную кровать (на которой, естественно, я, здоровая лошадь, скакала до упаду), и проводили время в покое.
Там не было охраны, ученых, исследователей, измерительных приборов за перегородкой. Только простор, природа, тишина и компания добродушного старика, взявшего меня под крыло, а не ставшего очередным вредным, постоянно что-то требующим руководителем проекта.
И тогда, в этот единственный день мне казалось, хотелось верить, что лаборатория, работа, задания и жертвы –
Но поутру к кривому забору приходили трое крепких военных, дожидались уставного подъема и возвращали меня обратно, суля, что, если буду хорошо себя вести, через три месяца снова буду сидеть на этом крыльце. Главное – исполнять приказы и следовать инструкциям, не ставя под сомнение и не высмеивая тугодумов, руководящих наверху.
И потому ни через три, ни через шесть месяцев мне не позволяли вырваться на один единственный день туда, где их нет. Потому что я никогда не характеризовалась, как послушная девочка. Даже ради кофе на дачном крыльце дядь Саши, пока тот сам не организовывал мне долгожданный выходной в обход требований к безопасности и моему поведению.
На губах все же заиграла улыбка. Тревога отошла на задний план. Но, не желая сильно радовать Вихляева и его амбалов, я вернула себе привычное выражение лица – примесь ехидства, недоверия, равнодушия и абсолютного непослушания.
– Ладно, Видольск – не худшее место на земле, где найдется, чем заняться.
Майор удивленно приподнял брови и принял возвращаемую карту, тут же на уровне рефлексов отправив ее дальше – в руки одного из Альф, а тот – Воробушкину.
– Так можем запускать двигатели? – осторожно уточнил Вихляев.
Куда же так споро пропали твои надменность, скепсис и наглость, дружочек? Ты ж целый майор, должен командовать, а не разрешения у какой-то задиристой девчонки спрашивать. Два амбала за его спиной не выражали столь же явной осторожности вперемежку с угодливостью, но и усмешка с их губ совершенно неожиданно куда-то сползла.
– Рано, – не обрадовала я их и бросила быстрый взгляд на свой, уже ставший каким-то родным, а теперь еще сильно урезанным, отряд Каппа семь.
Несмотря на то, что парни держались достойно. Вели беседу расслабленно, отвлеченно. Костик даже облокотился о внедорожник, делая вид, что подпер его ради забавы. А все же в каждом из них читались усталость, и (неожиданно для меня) настороженность.
Они то и дело поглядывали на меня, на майора, на сопровождающих его Альф. Вроде разговаривали с другими, но по очереди – все время отстраняя одного от беседы чтобы тот прислушивался к нам. Будто ожидали какого-то подвоха от тех, кто сильнее и выше их по карьерной лестнице влияния.
Бойцы все еще держали обещание, данное Мишкой на моем участке. Следили, чтобы со мной ничего не случилось.
По сердцу разлилось тепло – эти мальчишки, не знающие самых простых правил выживания в лесу средней полосы, следующие приказам (причем, порой бездумно, не разбираясь в нюансах), сейчас беспокоились обо мне. Той, кто знает здесь каждую норку и куст. Кто сможет быстро справиться даже с Альфами, если у кого-то хватит ума выступить против моих решений или пожеланий.