Проект «О.З.О.Н.»
Шрифт:
Все изменилось, когда по личному распоряжению Зубра группа разведчиков ушла к заводу «Маяк». Быть может, не отправь он тогда ту экспедицию, ничего бы не произошло, но история, как известно, не знает сослагательного наклонения. Обычно осторожные дикари на этот раз не стали убегать, а напали на разведчиков неподалеку от частично разрушенного корпуса НИИ микробиологии Министерства обороны. В живых остался лишь один сталкер. Легко раненный в руку Байбак принес дурную весть в убежище и тут же стал первым подозреваемым. В открытую ему об этом никто не говорил, но, пока не вернулся посланный в экстренном
Естественно, за разведчиком наблюдали так, чтобы это не слишком бросалось в глаза обитателям убежища. Зубр не хотел раньше времени будоражить население бомбаря. Вдруг все на самом деле было так, как рассказал Байбак, и честь сталкера не запятнана? Стоит сомнению поселиться в душах людей, его оттуда ничем не выкорчевать.
Слова выжившего в бою сталкера подтвердились в точности. В качестве доказательств разведчики принесли в убежище самодельное копье, лук со стрелами и куртку из волчьей шкуры с накинутой поверх жесткого остистого меха мелкоячеистой сетью. Волокна, из которых она была сплетена, на ощупь напоминали травяные стебли и имели темную окраску из-за тесно переплетенных черных тончайших прожилок.
Судя по окровавленному отверстию на куртке, арбалетная стрела угодила дикарю прямо в сердце. Среди приятелей Байбака не было плохих стрелков. Их потеря в ситуации возможного противостояния с соседями по железнодорожной ветке больно ударила по и без того хромающей обороноспособности бомбаря, добавив еще одну проблему в длинный ряд нерешенных вопросов.
Как только сталкеры из второго отряда покинули кабинет, забрав с собой вещи дикаря, в дверь заглянул Байбак и с порога заявил, что отправится по следам убийц его друзей с ведома коменданта или без него. Дескать, души погибших сталкеров требуют отмщения и он не может сидеть сложа руки.
Отправлять на заведомо гиблое дело еще одного отличного бойца Зубр не хотел, но и запретить ему жаждать мести тоже не мог. Тогда он решил одним выстрелом убить двух зайцев и велел Байбаку найти стойбище дикарей, собрать о них как можно больше сведений и вернуться с полученными данными обратно.
– Даю слово, ты будешь первым, кого я назначу в отряд возмездия, – пообещал Зубр, крепко пожимая руку разведчика.
Вчера Байбак вернулся после двухдневного отсутствия и принес неутешительные вести. Оказывается, дикарей-воинов намного больше, чем боеспособных сталкеров во всех трех бомбарях вместе взятых. Воевать с ними поодиночке бессмысленно, значит, надо объединять усилия. Но как это сделать, если «металлурги» и «лепсенцы» ничего слышать об этом не хотят?
А тут еще Кузьма со своим Испытанием. Подождал бы месяц-другой, глядишь, все бы к тому времени успокоилось. Так нет же, вбил себе в голову, что отчим специально не допускает до проверки. Поди убеди его сейчас в обратном. Подростки все в этом возрасте необычайно ранимы и зациклены на своих обидах. А ведь проблема-то выеденного яйца не стоит – при условии, что парень узнает правду. Только вот говорить о дикарях и исходящей от них опасности нельзя. Тайна сия велика есть. По крайней мере пока.
Громкий шум отвлек Зубра от невеселых мыслей. В коридоре кто-то бранился. Сквозь толстые стены и массивную дверь слов было не разобрать, но Зубр и так понял, что этот кто-то пришел к нему на прием, а денщик не хочет впускать визитера. Видимо, перебранка перешла в потасовку, поскольку дверь дважды загудела от достаточно сильных ударов, как будто в нее впечатали чье-то тело.
– Это уже ни в какие рамки не лезет, – сердито буркнул Зубр и только хотел встать из-за стола, как вдруг дверь распахнулась.
В кабинет, топая ножищами в тяжелых башмаках и шурша штанинами мешковатого комбинезона, ворвалась соседка Пашки Шульгина. Любовь Степановна была самой рослой и массивной из всех женщин убежища. Годы жизни под бетонными сводами сказались на ее размерах в лучшую сторону. Тяжелый труд на гидропонной ферме сделал Любу более выносливой, сильной и крепкой. Пожалуй, по габаритам она теперь превосходила чуть ли не половину мужского населения бомбаря. Во всяком случае, Витьку Блохина, что каждый день дежурил у входа в рабочий кабинет коменданта и выполнял все его поручения от подай-принеси до найди нужного человека, она могла легко скрутить в бараний рог, что, вероятно, и сделала перед тем, как чуть не снесла дверь с петель. С чьей-то легкой руки к Любе привязалось прозвище Великаниха, и сейчас ее так звали все в убежище. Разве что Зубр обращался к ней по имени отчеству, когда на общих собраниях хвалил за выдающиеся успехи в труде на благо родного бомбаря.
– Я ее предупреждал. Говорил, сюда нельзя, – торопливо вякнул денщик, выглядывая из-за двери.
– Сгинь, Блоха! – рявкнула во всю мощь легких Великаниха. Белобрысая голова Витьки мигом скрылась за громко хлопнувшей дверью.
– Какого рожна ты себе позволяешь? – медленно багровея лицом, Зубр встал со стула.
Обладая значительным, под два метра, ростом, он в такие мгновения монументальной глыбой нависал над столом. Это производило неизгладимый эффект на посетителей, настраивая тех на нужный коменданту лад.
В этот раз все пошло не по плану. Великаниха осталась глуха и слепа к его сигналам. Сердито сверкая глазами, она двинулась к Зубрину, грозя внушительного размера кулаком:
– Это ты что себе позволяешь?! Возомнил себя большим начальником?! Ну так я тя ща с небес-то на землю живо верну! Какого лешего ты мово Пашку на поверхность со своим балбесом отправил?
– Ты что несешь? Грибов у себя на ферме объелась? Так иди проспись… – Зубр чуть не рявкнул «дура», но вовремя сдержался. Не пристало язык распускать, все-таки он комендант, а значит, и вести себя должен подобающе. Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и сказал спокойным тоном: – Пашке еще шестнадцати нет. Какая ему поверхность?
– Так я те о том и толкую, а ты мня не понимашь, – тоже сбавила напор Великаниха и разом превратилась из пышущей гневом фурии в утомленную жизнью женщину с поникшей головой и покатыми плечами. – Он же ж у меня единственный мужичок остался. С тех пор как папка его…
Великаниха не договорила. Типично женским жестом прижала пальцы левой руки к дрогнувшим губам, тихо всхлипнула и беззвучно заплакала. Крупные слезы покатились по круглому веснушчатому лицу. Закапали с мягкого подбородка на выпуклые холмы пухлых грудей, расплываясь темными пятнышками по клетчатой ткани рабочего комбинезона.