Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания
Шрифт:
За ночь крейсер обогнул южную оконечность материка, встречая утро уже в Тихом океане.
С рассветом притащилась двойка чилийских «Канберр» в зелёной армейской раскраске. Нарезали полукруг, весьма близко и низко (на уровне антенн), так сказать, отметились сами и отметили для себя курсовой вектор русских. Убрались восвояси.
И наступила океанская глушь – ни самолета, ни посудины захудалой. Только волны, серые обрывки туч и ветер, который гонял всё это влагосодержащее неспокойствие с не меньшим усердием, чем и в Атлантике.
Русская поговорка о непростой связи человеческого разума с суточным циклом прекрасно работала и в южном полушарии, в такой несусветной дали от родных берёзок и осин. Утро оказалось (или казалось)
Для Терентьева – человека-жаворонка, утро внесло свежесть и ясность мыслей. Наверняка причиной этому было и то, что удалось поспать аж целых пять часов, «отбившись» за час до «утренней» вахты.
Вахтенный офицер посвоевольничал – обстановка была спокойной, и командира подняли чуть позже оговоренного срока.
Доклады вахтенного и от командиров БЧ происходили ожидаемо и почти буднично. Американцы ограничились только локационной слежкой, всё больше отдаляясь, затухая сигналом РЛС по корме.
На крейсере решались задачи по восстановлению боеспособности, наведения порядка и замене повреждённого. Несомненно, важная, но текучка: банили орудия, переваривали рубочные двери, латали дыры в надстройках, вставляли остекление, много возни было на корме и, конечно, при устранении последствий обстрела из «Стингера».
Терентьев, поймав очередной взгляд на своём лице, наконец, догадался, мазнув по небритой щеке. Прихватив папку с отчётами, спустился к себе в каюту.
Стоя перед зеркалом, «конечно, не Штирлиц за растопкой камина», но заметил, что лучше думалось за бытовыми мелочами, типа бритья и прочими зубочистками, так вот, стоя перед зеркалом со станком в руке, наконец, подметил – отпустило. Впервые с момента переноса в прошлое не чувствовал давящей неопределённости.
«Чужая и совершенно не нужная война осталась позади. Где-то там позади остались и аргентинцы с подловатым Гальтиери, и британцы, которые, возможно, ещё попытаются что-либо предпринять, базируясь с Сан-Феликса, но вряд ли. Вряд ли. У них и без нас войны по горло. Есть ещё американцы. Сейчас с американцами нас связывает только факт участия их бойцов в абордаже. Пусть под прикрытием англов… А ведь смотри как традиционно для островитян – опять чужими руками повоевали. Ха-ха! Но инициатива наверняка американская. Только вот их корабельная группа напрочь пассивна, не послав ни самолёта, ни заикнувшись словом в эфире хотя бы о судьбе пленных. А ведь янки всегда заявляли о приоритете спасения своих! Неужели списали? Или будут решать вопрос дипломатическим путём? Или как раз сейчас их этот, как его – КНШ [79] и строит свои коварные планы?»
79
Комитет начальников штабов.
Закончив бритье, плеснул в лицо холодной водой, взбодрился, отфыркиваясь. Сразу привычно набрякли влагой мешки под глазами.
«Знакомый эффект – сейчас разгладятся. А с висков надо бы убрать – подзарос».
Это была не дань дисциплине и внешнему виду офицера флота, просто заросшие виски и волосы над ушами создавали ощущение захламлённости и своего рода нечистоты. Как и иная растительность на лице – борода и усы. Гипотетически он представлял мотивацию носителей этого волосяного «богатства», но всякие крошки при приёме пищи и впитываемый волосами терпкий табачный запах, вызывали неприятие.
Финишировал лосьоном, замечая, как настроение бесконтрольно ползёт вверх, что даже косило в сторону барного шкафа, с оценивающим прищуром на почато-запечатанную стеклянную «батарею».
«Вот ведь свинство – имеем людские потери на корабле, а командира адреналинит и куражит, да ещё и с утра. Стыдно, товарищ командир». Снова вернулся к более важным вопросам: «Ну, так что там американцы? Планы, планы?! Абордаж явно показал один из вариантов, может быть даже скороспелой импровизации. Слишком откровенно и прямолинейно. Наглость? Да! Но нельзя сказать, что наглость американцев в проведении военной акции против боевого корабля СССР была беспрецедентна – за годы холодной войны прецедентов было достаточно, но… Но на что они решатся теперь? Ответ на этот вопрос в какой-то степени мог прояснить цэрэушник. Но много ли знает агент ЦРУ о проектах штабных адмиралов, и какие схемы рисуют по этим планам в Белом доме? Если и знает, то наверняка немного. И не стоит забывать, из какой он организации – вполне и вероятно вообще дезинформирован на случай… на подобный случай – пленения. А вот тут и вовсе запутаться можно… в шпионских играх. Тем более что особист заверял: “свободно идёт на контакт”. Но уж очень не понравился взгляд этого джеймсбонда! Действительно, умный, и с неприкрытым любопытством. Такого попробуй переиграй. Куда мне? Я на такое не учился. Это особист…»
Вестовой принёс парящую чашку свежесваренного кофе.
«А вот в кофе все же можно-с… коньячку-с!» Рука дрогнула, многовато бухнув (по Фрейду) из бутылки в чашку, и напиток горячил теперь во всех вкусовых приятностях.
«Ага, так что особист? А особист (во даёт!) мутит там со своими хитрыми приспособами – тестовые вопросы, а скрытая камера фиксирует мимику, вплоть до рефлексии зрачков. Всё подаётся на комп со спецпрограммой анализа. Творческий, однако, подход – практически незаметный детектор лжи! Ещё сетовал, что девайса у него специализированного нет с наладонниками, снимающими показания влажности. Потных ладошек. Серьёзненько».
Терентьев просмотрел отчёт по допросам пленных: красным подчёркнуты интересные места, но ничего существенного. Отдельные листы по цэрэушнику, с комментариями на полях. Вдумчиво перечитал. «Юлит! Что-то знает или цену набивает? Играть с ним – только время терять. А в итоге ещё и окажется, что тянули пустышку. Вон и в конце красным приписочка от особиста (кстати, что-то долго его нет): “Требуется перейти к допросу по категории…” и зачеркнул. Хм! Понятно, это их – чекистские штучки. Интересно, особист ему иголки под ногти вгонять будет, или у него что-то в препаратах есть? Вытянуть-то из американца, может, чего и вытянут, но это будут сухие, наверняка скудные факты, а мне нужны логические выкладки, предположения, даже фантазии, чёрт меня побери! Короче – сотрудничество».
В дверь каюты постучали.
«О! Наверняка особист пожаловал, – Терентьев с сомнением взглянул на листы с отчётами. – Пожалуй, со стратегией допроса решу на месте, проникнувшись настроениями уже, так сказать (ухмыльнулся), в “пыточной” особиста. А по пути с ним и обсудим – всё же это он учился на контрразведчика, на его профессиональное мнение и обопрёмся».
Неторопливо застегнул китель, потянулся за фуражкой. После секунды раздумий решил прихватить ноутбук.
Не наши
Рассвет всё же отметился, на секунды пробившись солнцем ни над, ни под, а где-то между полосой тумана-туч на горизонте, матово мазнув красным по мокрой палубе «Таравы», по настывшим за ночь «си кингам», нахохлившимся позади «острова» и двум AV-8 [80] вертикального взлёта – свеженьким, только что поднятым из ангара.
Всю ночь американское соединение следовало за русским крейсером. Эсминцы сопровождения уже основательно оторвались вперёд, контактируя с преследуемым на самом кончике дальности РЛС, стараясь и свой флагман без прикрытия не оставлять. Командир «Таравы» считал вообще тупостью ввязываться в морскую гонку за «Вattlecruiser», но далёкое командование молчало. Промолчал и представитель штаба – контр-адмирал, видимо не имея других инструкций, после полуночи, не мудрствуя, отправившись спать. Затем, заметно поскучнев, исчез цэрэушник. Самым стойким из гостей оказался британец, но пару раз клюнув носом, немного сдулся в своей чопорности, попросив показать выделенную ему каюту.
80
Английские «Харриеры» в лицензии американской McDonnel Douglas.