Проект "Переселение". Дилогия
Шрифт:
Это была моя первая настоящая битва. Сам не зная как, но я нашел выход из этой ситуации. Был момент, когда фаланги сближались, а у меня не было никаких идей. Абсолютно. Свистящий сквозняк в пустой голове. Но мне не стало страшно, мне стало интересно испытать себя. Во мне на ровном месте появилась уверенность, что я справлюсь. И как-то сразу родилась мысль с огнем. Может это был дремавший инстинкт пещерного человека, находившего в огне защитника от опасностей природы. А может Господь, почуяв мою веру в себя, подкинул мне идею. Ну как бы там ни было, это сработало. На сто процентов. Полчища смертельных тварей были погублены за несколько минут. Меня мучил вопрос - откуда взялось столько Тяни-Толкаев? До этого я видел максимум штук десять одновременно. Но сейчас были сотни. И во главе с командиром, который рулил всей этой опасной бестолочью, причем умело. Я посмотрел на "Гарпию". Сердце кольнула жалость к этому существу. Ведь умная же дура. Тебя бы в хорошее дело пустить. В голове представился капитан Сильвер с попугаем на плече. Хороший симбиоз птицы и человека. Или птица Говорун из "Тайны третьей планеты".
Меня начало слегка потрясывать, зубы щелкали друг о друга как лихорадке. Переизбыток адреналина давал о себе знать. Я залез в кабину, закрыл глаза и попробовал расслабиться. В глазах стоял огонь, дым и мечущиеся твари. Усилием воли пробовал перескочить на другие мысли, но они упорно возвращались к пережитой недавно битве. Знала бы мама, чем я здесь занимаюсь, давно бы поругала кого надо и забрала меня отсюда. Я хмыкнул. Само существование матери у меня казалось вымыслом. Придуманным в мире, которого и не было никогда. Сколько я здесь уже? Дни потеряли счет. Хорошо, что телефон флегматично отсчитывает мои дни здесь. Я поднес телефон к глазам. Получается, что я здесь всего-навсего одиннадцатый день. Зато, какими они были. Впечатлений на всю жизнь с запасом хватит. Что предпримут дальше эти монстры? Затихнут, чтобы зализать раны или ударят по новой, с той стороны, откуда не ждешь? Пора брать инициативу в свои руки. Нужно ехать в поселок. Оттуда они берутся, нутром чую. А дальше видно будет, какой способ уничтожения выбрать. Как говорил мой друг Карлсон, будем курощать и низводить, а уж какими блинами определимся на месте.
Мой технический кретинизм не мог точно сказать, сколько машина проедет с неисправным колесом. Как снять это колесо и поменять на новое я не представлял. На вид в колесе было больше пятидесяти килограммов. Как его поменять без помощи не ясно. Хорошо, буду ездить, пока едет. И буду присматриваться к новой машине, на всякий случай.
Недавнее сражение и бегство полностью дезориентировали меня в пространстве. В этих местах я еще не был. Заблудиться в прямом смысле здесь было нельзя. Натренированный взгляд сразу определял барьер. К тому же, дым от степного пожара обтекал внутреннюю поверхность барьера, демаскируя его. Я осмотрелся. Овраг перешел в лощину поросшую лесом и кустарником. Водная эрозия была запломбирована естественными причинами. Низина оврага еще хранила влагу. Зеленая полоса живой растительности, идущая по дну лощины, контрастировала с рыжими берегами. Мне почему-то захотелось думать, что под сенью деревьев еще хранится прохлада и течет ручей с прохладной родниковой водой. Это было полным безумством бросить машину и спустится на дно лощины. Но мне этого хотелось больше страха смерти. Дым создал сумерки в этом мире, а деревья дали тень. Короткая береза, с обломанной верхушкой, густо разрослась своей кроной в стороны. До меня это место уже присмотрели местные. Здесь стоял небольшой столик, несколько пеньков, вместо стульев и собранный из кирпичей очаг. Я был прав насчет ручья, он здесь был, но сейчас остался только желтый песок высохшего русла. Сам не зная для чего, я пошел вверх по высохшему руслу. Если не осматривать края лощины, то здесь ничего не изменилось с тех пор, как этот мир накрыло колпаком. Изумрудная зелень берез, ежевика, хватающая тебя за ноги. Оазис прежнего, зеленого и прохладного мира. Не переставая любоваться приятной картиной, я отмахал метров триста от места спуска. Высохшее русло понемногу терялось в густых сплетениях кустарника. Его упругие ветки мешали идти нормально. Я спотыкался, перелезал, перепрыгивал. В очередной раз, зацепившись о сплетения ежевики и кустов, я оступился и почти не упал. Как я был удивлен, когда моя правая нога погрузилась в теплую жижу. Вот черт, ручей здесь не высох, может выше будет и родник. Я прибавил ходу. Вскоре показался небольшой круг, сложенный из камня. К моей невероятной радости, круг оказался маленьким колодцем. Он был полон чистой и прохладной воды, которая потихоньку переливалась через край. Как человек, наконец дорвавшийся до заветной цели, я припал к воде и пил, и пил и пил, словно боялся, что делаю это в последний раз. Вода уже не лезла, но я пил ради приятного ощущения прохлады. Наконец откинувшись, я осмотрелся. Рядом, на столбике, на крючке висел ковшик, заботливо оставленный для нужд жаждущих путников. Вот это я напился, как водяной. Кожа немного натянулась на выступившем животе. Теперь нужно принять душ. Я скинул с себя одежду, и стал обливаться из ковша. Прохладная вода бодрила и давала сил. Затем я состирнул свою одежду. Жутко пахнущую потом майку, не хотелось натягивать на свежее тело. Впервые за одиннадцать дней, я почувствовал себя чистым. Скомкав мокрую одежду в кучу и еле переставляя ноги, добрался до машины, плюхнулся на сиденье из последних сил. Солнечный свет, скраденный дымом светил мягче. Организм, после выброса адреналина и прохладного душа хотел отдыха. Я не возражал, в принципе. Приняв меры безопасности, я откинулся на спинку сиденья и отключился.
Я выспался. Я проснулся за секунды до звонка будильника. Родниковая вода совершила чудо. Я был бодр и свеж, как жених перед свадьбой. Привычно осмотрел окрестности на предмет опасности. Спокойно, как в склепе. Отсутствие, какого бы то ни было сквозняка в этом мире, создавало поистине молчаливую картину. Любой шорох можно услышать издалека. Дыма, под вершиной купола набралось еще больше, и сумерки сгустились немного больше чем до сна. Солнечный свет создавал круглый радужный ореол на границе дыма и барьера. Явление уникальное на мой взгляд. Я достал "зеркалку" и щелкнул немного снимков на память. Через несколько дней твердые частицы сажи осядут на землю и дым немного рассеется. А пока буду нежится в лучах блеклого и прохладного солнца. Мой взгляд задержался на собственном отражении в зеркале заднего вида. Господи, так ужасно я еще никогда не выглядел. Припухлость не прошла, а наоборот, еще и окрасилась в желто-сиреневые тона. Лицо загорело и осунулось. Кожа местами шелушилась и топорщилась белыми чешуйками. Маме бы не понравилось. Ей бы здесь все не понравилось. И тут я с ней был бы согласен полностью. Поговорка, про то, что все, что не делается, делается к лучшему, имела бы свое продолжение - но худшим из способов. Я еще раз посмотрел на свою физиономию в зеркало. Попытался представить свое фото с синяком в овале на надгробии. "От простого журналиста, до спасителя мира. Помним, скорбим. Благодарное человечество". Вот интересно, как лучше: умереть, но чтоб тебя почитали как героя. Школьники возлагали бы цветы по праздникам, молодожены фотографировались на фоне памятника " Аркадий разрывающий пасть Тяни-Толкая". Правительство сделало бы один выходной в мою честь. Планету назвали бы. Или же остаться живым, но безвестным. Смотреть на суетящееся человечество, психующее по мелочам, и думать "а какого я вас спас?". С расстройства подружиться с бутылкой, и в пьяном бреду приставать к прохожим с рассказом о спасении их от неминуемой смерти. А дальше психушка, синдром раздвоения личности. Очень жаль, что первый вариант, при всей привлекательности, невыполним. Если я погибну, то и некому будет спасать мир. Оставим второй. Если все получится, то сяду и напишу книжку, издам, заработаю денег и человечество, таким образом, со мной рассчитается.
Грузовик запрыгнул на обочину и понесся в сторону Прокопьевки. Поврежденное колесо застучало чаще и громче. Сколько ему жить осталось? Без машины долго не протянешь, на своих двоих бегать. Все пути вели в поселок. Сколько можно по окраинам слоняться. Пора уже забраться в самую гущу событий и разобраться, что здесь происходит? Заодно и машину присмотреть новую, пока не застрял в самом неудобном месте. Я ехал по привычному маршруту, по которому попал сюда в тот злополучный день. Моя растерзанная Нива, все так же стояла на обочине, сверкая потрохами. На асфальте лежали два тела Тяни-Толкаев, сбитые моим грузовиком. Их тела совершенно усохли, и казалось, что лежит просто лента панцирей. Скоро так и будет. Нужно набрать таких трофеев. Если выживу, отправлю ученым в анонимной посылке, пусть поломают голову над этой загадкой. Вскоре показалась автозаправка. Легковушка с открытой дверцей никуда не делась. Лиана, оплетающая столб, уже подсохла и готова была вот-вот свалиться на землю. Впереди был мост забитый автомобильной пробкой. Река, через которую его построили, уже пересохла и не представляла трудностей для ее форсирования. Миновав сухое русло, я остановился, чтобы сверится с навигатором. Трасса, по которой я ехал, проходила транзитом мимо поселка. Дорога, идущая из поселка и примыкающая к трассе, уже в поселке переходила в проспект Коммунаров, и была, судя по всему центральной улицей. Навигатор показал, что на ней расположены администрация, клуб, больница и немного в стороне, рынок. Так и сделаем, начнем осмотр поселка с его основных достопримечательностей.
На въезде в поселок стояла стела. Серп и молот, колосья пшеницы, а также юбилейные даты. Все это символизировало приверженность сельскохозяйственным традициям на протяжении двухсот с гаком, лет. Начало поселка пестрело разными предприятиями. Первым был какой-то завод. На его огромном дворе высились кучи щебня. Рядом с ними стояли ленточные погрузчики. Мне подумалось, что здесь делают асфальт или бетонные плиты. За ним располагались цеха тракторной мастерской. Весь машинный двор был забит различной сельхозтехникой. Трактора, комбайны, прицепные устройства так и застыли в вечном ожидании ремонта. Слева высилось огромное здание элеватора. Вот где мощь так мощь. В детстве мне так хотелось стать одним из работников такого элеватора. Мое детское воображение наделяло всех причастных к элеватору работников, какими-то сверхспособностями, благодаря которым они могли устроиться туда на работу. Однажды, я ездил с дедом в районный центр. У деда там были дела, и мы немного припозднились. Тогда я и увидел ночной элеватор, весь в огнях. Он показался мне сказочным замком, в котором непременно происходят необычные вещи. Элеватор стоял на отшибе. Он словно висел в полной темноте. К нему, светящейся дорожкой, грузовики везли зерно. Я представил, что это гномы, везут в своих тачках, драгоценности, добытые ими в пещерах. А в волшебном замке, на самом верху сидит королева, которая благосклонно принимает их подарки.
За элеватором, дорога упиралась в кольцо. Собственно, после кольца дорога уже именовалась проспектом Коммунаров. Признаки, некогда бурлящей жизни, стали попадаться на глаза. То белье, сохнущее на веревках, которое приобрело одинаковый серый цвет, под палящим солнцем. То инструмент в огородах, брошенный впопыхах, на том же месте где им работали. То двери домов и магазинов, оставленные открытыми, как-будто их хозяева отлучились на минутку. Машин было немного. Народ в таких поселках небогатый и обычно имеют одну машину. И большинство из них сейчас там, возле купола.
Грузовик шел на крейсерской скорости под мерный стук лохмотьев покрышки. Я пока не планировал обследовать сам поселок изнутри. Нужно убедиться, насколько это может быть опасно. Все-таки это не чистое поле, где не подберешься незамеченным. Каждое здание - потенциальная ловушка. Почти сразу, за этими мыслями слева от меня раздалось знакомое "Буум". От неожиданности я пригнулся. На обочине стоял, покачиваясь на тонких ножках, "Фугас". Чтоб тебя, зараза. Так и в туалет можно сходить раньше, чем планировал. "Фугас" сделал еще один контрольный выстрел и присел на землю. Сейчас сбегутся на крик местные.
*******************************************************************
История Ивана Петровича
Иван Петрович Матвиенко выйдя на пенсию, обрел хобби к которому до этого не испытывал ни малейшего желания. Началось все с простого сидения на берегу озера. Свободное время пенсионера позволяло Ивану Петровичу впустую тратить это самое время. Однажды, утренняя прогулка привела его к озеру. К месту, где кусты талов подступали вплотную к воде, а сами кусты образовывали шатер из сплетающихся стеблей. Внутри такого шатра было тихо и благостно. Небольшая рябь, гонимая легким ветерком, превращалась в мерные всплески воды в неровностях берега. Словно колебания маятника метронома природа загипнотизировала старика. Иван Петрович потерял счет времени. Новые ощущения, которые игнорировались всю жизнь, полностью овладели сознанием пенсионера. С тех пор Иван Петрович решил посвятить себя природе, а чтобы приятное сочеталось с полезным, освоил науку рыболовства.
В тот злосчастный день, Иван Петрович, встал пораньше, прикрепил удочку к велосипеду, взял подкормку и червей и направился к своему любимому месту. Все шло как обычно. Рыба периодически клевала. Старик отбирал рыбу покрупнее, остальных отпускал. Поплавок нервно колебался на беспокойной поверхности воды. Боясь пропустить поклевку, Иван Петрович, не отводя глаз от поплавка, нащупал в сумке бутерброд и с удовольствием откусил. И тут в природе что-то изменилось. Во-первых был хлопок, как от реактивного самолета проходящего звуковой барьер. Но это случается, и старик не придал этому значения. Его удивило другое, пропала рябь на поверхности воды. Минуту назад поплавок подскакивал на волнах, а сейчас стоял на месте. Водная гладь замерла, словно скованная льдом.