Проект Россия. Третье тысячелетие. Книга третья

Неизвестен 2 Автор

Мы не находим лучшего термина для живой команды, кроме как группировка — определенная форма организации, отличающаяся от формальных структур. Ее нельзя назвать иерархичной организацией традиционного типа, и потому нельзя контролировать теми же способами, что и политические партии. Она не имеет учредительных документов, в которые можно вписать новых учредителей, и потому каждый член группировки есть часть целого, пока соответствует ее правилам. Нарушение правил ведет к естественному исключению из жизни коллектива. Группировка не зависит от денег, и потому ее нельзя убить, перекрыв финансовые каналы. Финансы влияют на активность действий, но не на факт существования.

Между официальными

и неофициальными структурами серьезные отличия. Официальная структура «склеивает» человеческий материал заработной платой. Группировки «склеивают» своих членов признанием полезности друг друга относительно общей цели. В ком нет полезности, тот не может быть членом действующей команды.

Мы не открыли Америку, группировки с давних пор существуют в обществе. Любую формальную структуру контролируют неформальные группы. Они есть в любом министерстве, на предприятии, в учебном заведении и в любой администрации (в том числе и президентской). В церкви свои группировки. Вокруг одного владыки одна группировка сложилась, вокруг другого другая. В ООН и ТНК тоже группировки. Везде, где есть социальная структура, существуют группировки. Исключений нет.

Члены группировки держатся друг за друга сильнее, чем в любой формальной организации. За членство в неформальной структуре люди готовы нести повинности, жертвовать своим временем, ресурсом и прочее. За членство в официальной структуре люди требуют ровно обратного: чтобы им давали пакет соответствующих благ.

Любопытный факт: в мире нет ни одной христиан­ской группировки. В любой стране есть национальные, преступные, чиновничьи, церковно-чиновничьи и прочие группировки, а христианской нет. Как министерства не лезут в дела друг друга и, тем более, в мировые проблемы, так и церковь дистанцировалась от стратегиче­ских тем (точнее, ее дистанцировали). Патриарх Никон пытался преодолеть этот момент, но тут Бог не попустил превратить Москву во второй Ватикан.

Живой социальный организм зарождается по той же технологии, что и биологический. Сначала возникает идея (аналог ДНК в биологии). Вокруг идеи собираются единицы, деятельность которых привлечет десятки, сотни и тысячи. В результате получается монолитная и высокоэнергетическая структура.

Группировку может выбить с занимаемых позиций только другая группировка. Официальная организация даже теоретически не в состоянии противостоять ей. Группировка не разделяет презумпцию невиновности. Напротив, исповедует презумпцию виновности. «Люди ведут себя в полном соответствии со своей природой. Не доверять незнакомому — это нормально. Демократы со своей надуманной презумпцией невиновности запутали народ, но против природы не попрешь. Нет никакой презумпции и быть не может. Ерунда какая — изначально предполагать невиновность человека. В жизни все наоборот. Оказавшись в компании незнакомых людей, какие бы красивые слова они ни говорили, мы первым делом за карманы держимся. Своим поведением мы изначально обвиняем людей в намерении причинить нам зло. Налицо презумпция виновности. Доверяем мы только тем, кого давно знаем. Доверяем... и проверяем. Потому что слаб человек, и всегда готов пасть» («Проект Россия», вторая книга).

Группировка вообще не является религиозной организацией, путь в нее открыт всем: и верующим, и свет­ским людям. Наша группировка имеет христиан­ские корни, как армия Суворова. Будучи православным воинством, она не была религиозной структурой.

Мы не касаемся религиозных догм и дистанцируется от всех противоречий и разногласий между различными церквями и учениями. Мы не богословы и не арбитры в этих вопросах. Стоит нам ступить в эту сферу, как мы утонем во множестве болот, словно заранее приготовленных

для искателей истины в религиозном секторе. Человек не может охватить такой объем информации. Он может только верить. А раз так, пусть каждый верующий считает свою веру самой правильной, но не выносит это на обсуждение.

Сложный вопрос: если мы не позиционируем себя религиозной структурой, у нас не должно быть конфессиональных ограничений. Полезность человека делу должна определять не конфессия (от лат. confessio — исповедание), а его искренность и глубина понимания. Выходит, если, например, мусульманин в целом разделяет наше понимание мира и технологию действия, ничто не мешает ему участвовать в общем деле. Как это согласуется с его официальной верой, пусть каждый решает сам. Здесь как в случае военной ситуации: «если Родина в опасности, значит, всем идти на фронт» (В. Высоцкий). Сейчас в опасности душа человеческая.

Людям, еще вчера отрицавшим религию, но сегодня изменившим мнение, прямой путь в традиционную церковь. Многие наслышаны о негативе в церковных кругах, и это мешает им сделать шаг в сторону храма. Нужно укрепляться мыслью, что вы пришли к Богу, а не к священнику как личности. Священник это посредник, по сути телефон. По грязному телефону можно говорить так же хорошо, как и по чистому.

* * *

Долгое время единственным надгосударственным игроком является неизвестная группировка мирового масштаба. Она устраивает оранжевые революции, приводит к власти марионеток, распространяет демократию — работает в мировом масштабе.

Новое понимание мира дало начало противостоящей ему группировке. Потенциально мы превосходим противника, но наши возможности пока не реализованы. Наша сила в нашей открытости, что позволяет надеяться на духовный и интеллектуальный потенциал всего человечества, тогда как враг вынужден скрывать свои карты.

Мировоззренческая идея — то единственное, против чего нет защиты. Зацепив ум и сердце, она укореняется там, начинает расти и в итоге меняет сознание. Следом меняется понимание мира, и далее по цепочке преображаются воля и действие. Новое действие в итоге меняет мир. В этом смысл фразы «миром движут идеи».

Сопротивление любого материала можно преодолеть. Можно гору пройти насквозь или разрушить. Человек — самый трудно разрушаемый материал. Идейность увеличивает его прочность в разы. Человек становится непреодолимым препятствием, как в случае с христианами, которых не могла сломать железная машина Рима.

Мы не протокольная структура, живущая, пока у спонсора хорошее настроение и есть «подключение» к финансовой розетке, и не ура-патриотическая аморфность, собирающая людей под идею типа «за все хорошее и против всего плохого». Мы живая команда, состоящая из людей, удерживающих в голове конечную цель. Мы делаем дело, которое определит мировую историю. С одной стороны, дух захватывает. С другой стороны, это длительный и тяжелый процесс, но иного пути нет.

Идейная группировка притягивает глубоких и деятельных людей, понимающих ситуацию и чувствующих надвигающиеся проблемы. Кто не понимает и не верит, тот никогда не войдет в подобную структуру, потому что стимула нет. Если стимул человека — карьера, деньги и прочий личный интерес, он обречен быть просто инструментом в чужих руках.

Объединение глубоко мыслящих и энергичных людей образует коллективный разум, единое информационно-энергетическое поле. Между ними устанавливаются горизонтальные связи, как между клетками единого организма. Это и есть ковчег. Это и есть защита. Наша задача — создать условия, в которых честные неравнодушные люди объединятся в систему, не имеющую иерархии, но позволяющую связаться с любым человеком через один шаг.