Проект «Юпитер»
Шрифт:
Уже через несколько минут все десять наших боевых машин благополучно прибыли в гараж. Механики отсоединились, скорлупки экзоскелетов пораскрывались. Ребята Сковилла выбрались наружу, двигаясь, словно старички и старушки, несмотря на то что постоянно упражняли свои мышцы и привыкли одолевать усталость. Все равно, никак нельзя отделаться от мерзкого ощущения, что, не вставая, просидел на одном месте все девять дней напролет.
Я отключился. Моя связь со Сковиллом не слишком тесна, совсем не то что почти телепатия у десяти механиков одной группы. И все равно это было то еще потрясение — когда мое сознание снова стало только моим, и ничьим больше. Неудивительно, что в голове у меня помутилось.
Мы находились в большой белой комнате. Здесь стояли десять механических скорлупок-экзоскелетов и десять кресел-одушевителей, похожих на причудливые кресла из парикмахерской. Сзади висела огромная, во всю стену, подсвеченная карта Коста-Рики, на которой разноцветными огоньками отмечались места работы групп наземных или летающих боевых машин — солдатиков и летунов, как мы их обычно называли. Остальные три стены были заняты мониторами и кнопками Управления с условными обозначениями. Люди в белых халатах прохаживались возле мониторов и проверяли показания.
Сковилл потянулся, зевнул и пошел ко мне.
— Жаль, что ты считаешь это последнее проявление насилия излишним. Мне казалось, что ситуация требовала немедленных решительных действий.
Господи! Достал этот Сковилл своими поучениями. Тоже мне, доктор досужих наук!
— Тебе всегда так кажется. Ты должен был предупредить их снаружи, чтобы у них было время сориентироваться в ситуации. Подумать — и сдаться.
— Ну да, конечно. Как это было в Ассенсьоне.
— Такое произошло всего один раз.
Мы тогда потеряли десять наземных боевых машин и одну летающую — они попали в примитивную ядерную ловушку.
— Да, и я не хочу, чтобы второй раз пришелся на время моего дежурства. В мире стало на шесть Педро меньше — только и всего, — Сковилл пожал плечами. — Пойду, зажгу светильник.
— Десять минут до настройки! — раздалось из громкоговорителя. Да за это время скорлупки и остыть не успеют! Я поплелся следом за Сковиллом в раздевалку. Он пошел в одну сторону — переодеваться в гражданскую одежду, а я — в другую, туда, где ждала моя группа.
Сара уже почти разделась.
— Джулиан, хочешь меня обработать?
Да, я, конечно же, хотел — как, впрочем, и большинство наших парней плюс одна дама, я хотел — и Сара это прекрасно знала, хотя это было не совсем то, о чем она просила. Сара сняла парик и протянула мне бритву. За три недели у нее успел отрасти премиленький блондинистый ежик. Я аккуратно обрил ей голову у основания черепа, вокруг места, где был вживлен имплантат.
— Эта последняя выходка была до отвратительности жестокой, — сказала Сара. — По-моему, Сковилла надо отправить считать трупы.
— Он в курсе. Еще одиннадцать — и ему светит Восьмая бригада. Хорошо, что им на пути не попался сиротский приют.
— Там он быстро дослужится до капитана.
Я закончил ее брить, и она проверила мой затылок. Провела пальцем вокруг разъема:
— Чисто.
Я обривал голову, даже когда у меня не было дежурств, хотя это не очень модно среди чернокожих в нашем университетском городке. Не то чтобы я был против роскошной длинной шевелюры, но мне не настолько нравилась такая прическа, чтобы ходить целыми днями в парике, обливаясь потом.
Подошел Луис.
— Привет, Джулиан! Вжикни меня, Сарочка.
Сара привстала на носочки — роста она была невысокого, а Луис вымахал на добрых шесть футов четыре дюйма — и провела бритвой по его затылку. Луис вздрогнул.
— Дай-ка, гляну, что там у тебя, — сказал я. Возле одного края имплантата кожа у Луиса покраснела и воспалилась. — Лу, могут быть неприятности. Надо было тебе побриться перед одушевлением.
— Может, и надо было. Чего ты привередничаешь!
Когда влезаешь в скорлупку, то остаешься там на целых девять дней. Механики, у которых волосы растут быстро, а кожа нежная и чувствительная, как у Луиса и Сары, обычно бреются один раз, между одушевлением и боевой сменой.
— Это уже не впервые, — продолжил Лу. — Надо будет взять у медиков какую-нибудь мазь.
В хорошей группе все прекрасно ладят друг с другом, то лишь отчасти дело случая, ведь каждую группу специально подбирают из толпы новобранцев, подходящих росту и весу для работы в скорлупках, и по психологическим наклонностям — к службе в подразделении пятеро из нашей группы — ветераны первого призыва: Канди и Мэл, Луис, Сара и я. Мы работаем в группе четыре года. Десять дней — дежурство, двадцать — выходные. Но кажется, что это тянется уже гораздо дольше.
В обычной жизни Канди — адвокат, не слишком преуспевающий, а остальные — ученые, в разных областях науки. Мы с Луисом занимаемся только наукой, Сара — американской политикой, а Мэл — повар. Его дело — так сказать, «наука о еде», и о какой еде! Несколько раз в год мы все вместе собираемся на банкет в его ресторане в Сент-Луисе.
Наши пошли обратно, туда, где стояли скорлупки.
— Так, слушайте сюда! — раздалось из громкоговорителя. — Машины номер один и номер семь получили повреждения, и мы прямо сейчас не сможем настроить их левую руку и правую ногу.
— Так что ж нам теперь — дрочить, пока их не починят? — поинтересовался Лу.
— Нет, дренажная система не рассчитана на подобное. Если только вы не сможете растянуть это на сорок пять минут.
— Да я уж постараюсь, сэр.
— Сейчас мы произведем частичную настройку, а потом вы свободны на полтора, может быть — два часа, пока мы заменим ручной и ножной модули в машинах Джулиана и Канди. Затем закончим настройку, подсоединим системы визуального контроля, и вас отправят в район боевых действий.