Проективная методика «Несуществующее животное». Руководство и результаты психодиагностического исследования взрослых пациентов с различными расстройствами эмоционально-личностной сферы
Шрифт:
Особая благодарность доктору психологических наук Петру Всеволодовичу Яньшину, исследования которого, направленные на валидизацию методики «Рисунок несуществующего животного», разработку психологического основания ее интерпретации, послужили той теоретической базой, на которую я смогла опереться, чтобы осмыслить, обобщить и проанализировать имеющийся у меня большой экспериментальный материал.
Искренняя признательность доктору психологических наук, профессору Александру Шамильевичу Тхостову и доктору медицинских наук, профессору Валентину Васильевичу Марилову, которые взяли на себя труд прочесть рукопись этой книги и дать на нее рецензию. А также издателям книги – генеральному директору издательства «Речь» Леониду Вацлавовичу Янковскому за раскрытую перед книгой «дверь» на ее пути к читателю и генеральному директору издательства «Когито-Центр», доктору психологических наук Виктору Исаевичу Белопольскому за то, что он, своим решением через 10 лет переиздать эту книгу, подарил ей «вторую жизнь».
И наконец, но не в последнюю очередь, моя сердечная благодарность всем моим Пациентам за то, что были откровенны со мной и открыли мне все то, что я смогла увидеть.
Часть 1. «Несуществующее животное». Как проективная методика исследования личности
Именно настоящие реальности можно придумывать.
Введение. Животные символы как отражение человеческой психики (от антропоморфизма к созданию проективных методов)
Сверхъестественные животные как плоды человеческого воображения известны в истории культуры человечества с древних времен. Они дошли до нас зафиксированные в рисунках, легендах, мифах, сказках и преданиях разных народов мира. Великие исследователи прошлого, такие как Плиний Старший, натуралист-исследователь императорского Рима, Винсент из Бове, монах-доминиканец, создавший в XIII в. всеобщий свод знаний «Великое зеркало», универсальный ученый-естественник Альберт Великий, выпустивший в XIII в. «Книгу сокровищ», и др., не только описывали их, но и пытались систематизировать [19]. В нашей стране одним из первых ученых, кто попытался описать фантастических существ, известных по мифам и сказаниям древних славянских народов, был историк и фольклорист А. Н. Афанасьев в своем фундаментальном труде «Поэтические воззрения славян на природу», вышедшем в свет в 1865–1869 гг. [8]. Наиболее известным систематизатором середины XX в., написавшим в 1954 г. в содружестве с М. Герреро пособие по фантастической зоологии, был Х. Борхес. Опираясь на источники европейской и восточной литературы, в своей работе «Книга вымышленных существ» он описал фантастических существ, которые были созданы воображением людей на протяжении веков на разных континентах Земли [19]. В настоящее время можно встретить описания мифологических существ в многочисленных энциклопедиях и словарях символов и знаков [12, 13, 24, 28, 71, 72, 76, 117, 118]. В отечественной литературе, из известных нам источников, фантастические существа представлены наиболее полно в книге К. Королева «Энциклопедия сверхъестественных существ» [117], энциклопедии «Волшебные существа», составленной Н. Гореловым [24], и книге Ю. Беляева «Чудовища древности» [13]. Эти мифологические энциклопедии составлены авторами на основе материалов германо-скандинавской, кельтской, индуистской, ведийской, славянской, японской, китайской, арабской и других мифологических систем.
В мифологиях разных культур фантастические животные представляли собой существ, обычно обитающих в измерении, захватывающем повседневный и волшебный миры. Они могли выступать как в роли вестников или учителей, так и олицетворять страшное препятствие, которое надо преодолеть, чтобы достичь цели. Вымышленные существа, как правило, имели облик получеловека-полузверя или гибрид, сочетающий в себе элементы нескольких животных. Они получали символические свойства каждого из составляющих их созданий, образуя в совокупности нечто новое. Это позволяло воображению наделять их необычными, и даже в той или иной мере превосходящими человеческие, способностями. Например, Пегас, представляющий собой гибрид коня с птицей, символизировал стремление к развитию, скорость, полет, способность достигать высокой духовности, а Химера – гибрид льва, козы и змеи, олицетворяла опасность, подстерегающую и на суше, и на море, являлась предвестником природных катаклизмов [28].
По утверждению многих исследователей, фантастические существа были продуктом мифологического мышления человека. Основной отличительной чертой такого мышления, по выражению Л. Леви-Брюля, является мистическая сопричастность, то есть представление, что «чувственный мир и мир „иной“ составляют нечто единое», причем «иной» мир дан человеку «не менее непосредственно, чем видимый, он обладает большей действенностью и внушает более страха» [55]. Сверхъестественные существа как обитатели «иного» мира для человека с мифологическим мышлением были также реальны как обычные, наблюдаемые в повседневной жизни животные. Ученые-мистики считали эти существа символами, выражающими духовные и трансцендентные истины. Знаменитый исследователь символической и магической философии М. П. Холл писал: «В древних ритуалах посвящения персидских, греческих и египетских Мистерий жрецы появлялись в виде составных созданий, символизируя тем самым различные аспекты человеческого сознания» (цит. по [13]). На связь мифотворчества наших предков и населяющих мифы вымышленных существ с человеческими «побуждениями» и «свойствами» указывали многие исследователи. Например, А. Н. Афанасьев писал: «Отделив себя от остального мира, человек увидел всю свою слабость и ничтожность пред тою неодолимою силою, которая заставляла его испытывать свет и мрак, жар и холод, наделяла его насущною пищею или карала голодом, посылала ему и беды и радости. Природа являлась то нежною матерью, готовою вскормить земных обитателей своею грудью, то злою мачехой, которая вместо хлеба подает твердый камень, и в обоих случаях всесильною властительницею, требующею полного и безотчетного подчинения. Поставленный в совершенную зависимость от внешних влияний, человек признал ее за высочайшую волю, за нечто божественное, и повергся перед нею со смиренным младенческим благоговением» [8]. По мнению историка, всякое явление, созерцаемое в природе, делалось понятным и доступным человеку только через сближение со своими собственными ощущениями и действиями, и как эти последние были выражением его воли, то отсюда он, естественно, должен был заключить о бытии другой воли (подобной человеческой), кроющейся в силах природы. Также Афанасьев считал, что человек невольно переносил на божественные стихии формы собственного тела или знакомых ему животных, разумеется, формы более совершенные, идеальные, соответственно действительному могуществу стихий. Понятно, что в воззрениях древнейшего народа не могло быть и не было строгого различия между побуждениями и свойствами человеческими и приписанными остальной природе; в его мифах и сказаниях вся природа является исполненною разумной жизни, наделенною высшими духовными дарами: умом, чувством и словом. Вымышленные существа, согласно А. Н. Афанасьеву, являлись продуктом «детской фантазии первобытных племен» [8]. У Х. Борхеса вызвал особый интерес тот факт, что некоторые из фантастических животных (например, дракон, единорог и др.) встречались одновременно в фольклоре многих народов с разными культурами, в разные времена, на разных широтах. Это заставило его предположить, что в таких образах «есть нечто искони присущее воображению человека» [19]. Ю. Беляев, описывая мифологических зверобогов, также отметил: «Смешение птиц, зверей, людей в едином плавильном котле мифического представления, из которого человечеству затем предъявляли божественную фантасмагорию, очевидно, отражало глубинную символику, скрытую не только в человеческом сознании, но и в подсознании» [12]. Многочисленные исследователи предполагали, что в вымышленных существах наши предки персонифицировали свои мечты, желания, страхи, тревоги, агрессивные чувства, представления о душе и сущности человека, о его назначении и месте в природе и окружающей действительности. С помощью фантастических созданий они пытались объяснить непонятные явления, оценить опыт, не
Как известно, для архаических верований и первобытного сознания человека характерен антропоморфический взгляд на животных, наделение их человеческими психическими свойствами. Это отразилось в различных источниках мировой культуры: мифологии, фольклоре, баснях, средневековых бестиариях, искусстве и науке [72]. Например, в «Физиологах» и «Бестиариях», реальные и фантастические животные описывались не сами по себе, а как существа, обладающие человеческими пороками и добродетелями [13, 72]. Выдающийся английский этнограф и историк культуры XIX в. Э. Б. Тайлор в труде «Первобытная культура» писал: «По понятиям дикарей, получеловеческое животное не есть фиктивное существо, придуманное для проповеди или насмешки, но существо чисто реальное. Басня о животных не кажется бессмыслицей людям, приписывающим низшим животным способность речи и свойства человеческой нравственной природы. Ведь, по мнению этих людей, каждый волк или гиена могут оказаться человеком-гиеной, или оборотнем. Они ведь до того уверены, что „душа нашей бабушки может переселиться в птицу“, что выбирают свою пищу так, чтобы не съесть какого-нибудь предка. У людей этих сплошь да рядом существенной частью религии может являться поклонение животным. Такие верования свойственны даже и теперь половине человечества» [98].
Существовала и обратная традиция – описание людей путем сравнения их с реальными животными по чертам характера, особенностям внешности и поведения. Так, например, неизвестный средневековый автор следующим образом описывал животное начало в человеке: «По жадности он – волк, по хитроумию – лев, по плутовству и лживости – лиса, по лицемерию – обезьяна, по завистливости – медведь, по мстительности – тигр, по злоязычию, богохульству и склонности к клевете – пес; это змея, что питается землей, – по скупости, хамелеон – по изменчивости, пантера – по ереси, василиск – по сладострастности взора, дракон, вечно мучимый жаждой, – по пьянству, свинья – по сладострастию» [90]. Аналогию между животными и людьми проводил и Аристотель в своей «Физиогномике», где утверждал, что люди с внешними чертами, напоминающими определенных животных, обладают и нравом, приписываемым этим животным. Сегодня эту аналогию можно встретить в повседневном человеческом языке в виде различных поговорок, отдельных слов и выражений. Например, «вести себя как свинья», «обезьянничать», «петушиться» и т. п.
Широко известно присутствие животного символизма в христианской мифологии. Трое из четырех евангелистов имеют свои животные символы. В Келсском манускрипте, созданном в начале IX в. ирландскими монахами и представляющем собой искусно расписанную рукописную книгу, состоящую из четырех Евангелий, на нескольких иллюстрациях нарисованы крылатые животные символы четырех христианских евангелистов: святого Матфея (человек), святого Марка (лев), святого Луки (телец) и святого Иоанна (орел). Эти символы олицетворяли одновременно и самого Христа, четыре стадии его жизни: рождение, смерть, воскресение и вознесение (он был человеком в жизни, тельцом в смерти, львом в воскресении и орлом при вознесении на небеса). Эти животные символы Христа указывают на то, что высшее воплощение человека не может обойтись без природы животной ничуть не меньше, чем без высшей духовной природы, и что не достигшее человеческого уровня «недочеловеческое» также принадлежит сфере божественного, как и сверхчеловеческое [72].
Вслед за средневековой философией и теологией животная символика, как отражение человеческой психики, стала объектом научного исследования психологии. Наибольший вклад в развитие символического представления человеческой психики в образах животных внес психоанализ. З. Фрейд в работе «Тотем и табу» попытался объяснить психологическую природу тотемизма через бессознательные влечения человека. Тотем – это животное, которое люди считали заменителем отца, покровителем и вершителем судеб племени. С точки зрения З. Фрейда, в тотеме выражались запретные чувства, испытываемые человеком по отношению к своему отцу, а тотемизм – это своеобразное воплощение комплекса вины и страха инцеста [111]. Рассматривая животные символы, как проективное олицетворение бессознательных влечений и чувств человека, в труде «Толкование сновидений» З. Фрейд дал психоаналитическое толкование многим животным символам [110]. Однако, по мнению его оппонентов и критиков, ограниченность толкований состояла в склонности рассматривать символику животных лишь с точки зрения проявления сексуальной природы.
К. Юнг, в отличие от З. Фрейда, считал, что символическое значение животного является проявлением не индивидуального, а коллективного бессознательного в психике человека, представляющего собой спрессованный опыт всех предшествующих поколений, который хранится в глубинах человеческой психики [120]. Различные проявления коллективного бессознательного он называл архетипами и предполагал, что они универсальны. Следовательно, и образы животных, встречающиеся в мифах, легендах и сказках, носят архетипический характер, то есть имеют универсальный и обобщенный смысл, сохраняют свою значимость у большого числа людей на огромном временном отрезке и культурно встроены в коллективное сознание. Ученица К. Юнга, известный швейцарский психоаналитик М.-Л. фон Франц в книге, посвященной психологической интерпретации волшебных сказок, выделяя особо из всех волшебных сказок сказки о животных, подчеркивает, что животные там являются не столько реальными созданиями, но скорее антропоморфными существами (либо человек в обличье животного, либо животное в образе человека). Эти символические животные рассматриваются М.-Л. фон Франц как носители проекций того, что движет человеческой психикой, проекцией животных инстинктов самого человека. Она пишет: «Животное и то, что вы на него проецируете, будут объединены в одном и идентичны до тех пор, пока существует некое архаическое тождество, и пока вы не возьмете свою проекцию назад. Это прекрасно видно на примере таких сказок о животных, которые отражают архетипические тенденции человека. Они принадлежат к человеческой сфере, так как изображают не инстинкты зверей, а животные инстинкты самого человека, именно в этом смысле они и являются антропоморфными. Когда в сказках тигр, например, олицетворяет такое качество, как жадность, то это не та жадность животного, которая присуща ему в природе, а наша собственная „тигриная жадность“. Если в жизни мы оказываемся охвачены подобными чувствами, то вспоминаем именно о тигре. Другими словами, образ этого животного антропоморфен» [105].