Профессия – первая леди
Шрифт:
– Я уничтожила записку, – произнесла Таня. – И договорилась с врачом, чтобы это записали как несчастный случай, а не попытку самоубийства. Иначе тебя запрут в психушку, Надька! Родители не должны ничего знать, ты поняла?
Надя и сама раскаивалась в том, что сделала. Как же глупо было глотать таблетки из-за Славки. Сестра выслушала ее и заметила:
– Дурочка, Надька! Он не заслуживает того, чтобы ты о нем думала! Забудь о подлеце!
Отцу
Надя видела несколько раз после этого Славку. У нее темнело в глазах, когда она смотрела на него. Но Таня права – он не заслуживает того, чтобы она по нему тосковала.
Несмотря на протесты мамы, она, как и Таня, поехала в Экарест – поступать в театральный. Ангелина Тихомысловна хотела, чтобы младшая дочь пошла по ее стопам и стала учительницей.
– Педагогический вуз, вот что тебе надо, – внушала она Наде. – Таня рождена для сцены, а ты?
– Но я играла в школьном театре и в драмкружок ходила, – пыталась спорить с мамой Надя. Ангелина Тихомысловна была неумолима.
– У Тани талант, я знаю, а у тебя ничего не получится!
Такими словами проводила она дочь на поезд в столицу. Надя не могла понять – все твердят, что у нее получится, почему мама в нее не верит? Она поощряет начинания Тани. А вот младшая дочь для нее всегда на втором плане.
Надя помнила слова руководительницы драмкружка при районном Доме пионеров, заслуженной актрисы, которая многие годы работала в Кроловецком драматическом театре: «Деточка, ты слишком непосредственная и неусидчивая. Ты прекрасно играешь, но этого хватает для нашего кружка, но не для столичного театрального вуза».
Надя срезалась на первом же экзамене по специальности и вернулась в Кроловец…
Интервью подходило к концу. Надежда Сергиевна провела журналистов по дому, показала президентские апартаменты.
– Как видите, никакой роскоши. – Она была права. Обстановка казенная. Гремислава быт не интересовал, у него не было на это времени. Надежда пыталась обставить дачу по своему вкусу, но вскоре бросила эту затею. Для кого она старается? Они не принимают гостей. Живут в своем замкнутом мирке. У нее нет подруг. Гремислава она видит не больше пары часов в день.
– А ваши дети? – спросила немка-журналистка. – Они прекрасно говорят по-немецки, не так ли?
На этом настоял Гремислав. Сказал, что хорошо знать иностранный язык детям не помешает. Они оба окончили школу при немецком посольстве в Экаресте. Ольга – отлично, Сергий – посредственно.
– Мои дети – студенты, – сказала Бунич. Гремислав не хочет, чтобы пресса добралась и до них. Ему достаточно того шума, который периодически поднимает Сергий своими похождениями.
Наконец иностранцы убрались восвояси. Надежда Сергиевна попрощалась с каждым из них за руку. Она прилегла на кровать. Наступил вечер.
Гремислав не звонит. А он так ей нужен! Она вспомнила последний вопрос, который задал ей галантный и проницательный француз:
– Госпожа Бунич, вы счастливы?
Она растерялась. Этот вопрос не был предусмотрен регламентом. Счастлива ли она? Она, жена президента? Надя не знала, что и сказать.
– Я люблю своего мужа, а он любит меня, – произнесла она с гордостью. – У нас двое замечательных детей. Гремислав прикладывает все силы для того, чтобы улучшить жизнь в Герцословакии. Его политику поддерживает почти восемьдесят процентов населения.
Француз улыбнулся и снова спросил:
– О, это, безусловно, так, Надежда Сергиевна, но счастливы ли вы?
Она пожала плечами. Что за непонятливый субъект!
– Да, я счастлива, – сказала она чуть раздраженно. Француз снова улыбнулся, и Бунич показалось, что он ей не поверил.
Немного отдохнув, Надежда Сергиевна просмотрела прессу. Гремиславу доставляли все самые популярные журналы и газеты. Вот оно!
«Полет жены президента обошелся федеральной казне в 70 тысяч долларов», – гласил заголовок одной из статей в оппозиционном издании. Надежда Сергиевна пробежала заметку глазами. Кто-то из журналистов подсчитал, сколько стоил ее визит в Лтровье.
Бунич отшвырнула газету. И почему некоторые издания так несправедливы к Гремиславу и к ней? Они постоянно критикуют любой его поступок, во всем видят проявление диктаторских замашек и ущемление свободы слова.
Может быть, иногда Гремислав принимает слишком жесткие решения. Но он – президент и имеет на это право! Он делает это во благо стране и народу! Дай этим журналистам волю, и они изваляют в грязи самое святое. Некоторые из них вообще не заслуживают того, чтобы называться журналистами. И Гремислав прав, когда пресекает нападки в свой адрес. Они переходят на личности, подменяют реальные факты выдуманными, спекулируют слухами и сплетнями, открыто издеваются и насмешничают.
Прежний президент распустил журналистов, они дошли до того, что обсуждали состояние его здоровья, порочили его родных и близких и обвиняли Благояра Никлотовича и его ближайшее окружение в коррупции.
Гремислав положил всему этому конец. Журналисты должны уважать власть и, если на то пошло, бояться ее. Лоретта Гуш, жена американского президента, объяснила ей: ее супруг отвечает на вопросы, которые загодя согласованы с пресс-службой, и позволяет интервьюировать себя только тем журналистам, которые с пониманием относятся к его политическому курсу. Те, кто не согласны, пусть ждут за дверью.
Так должно быть и в Герцословакии! Иначе ничего святого не останется, а власть – это и есть святое! Прошли времена, когда властителей ругали, поливали грязью и вытирали об них ноги. Настали новые времена – времена уважения к власти.