Шрифт:
– Значит, слева, под камнем?
– спросил Ангел, улыбаясь.
– Не просто “под камнем”, а под третьим валуном после желтой розы, - поправил его Марин и вдруг воскликнул: - Поосторожней!
– Может быть, тебе жаль скатерть?
– усмехнулся Ангел; он только что ненароком опрокинул на стол свою рюмку и теперь торопливо закрывал газетой расползающееся пятно: вот-вот могла появиться его мать.
– Жаль переводить такое добро. Уважай хотя бы звездочки, сияющие на высоком
– Твои потуги на остроты умилительны, дружище. Не мучай себя понапрасну. Чувство юмора сродни красоте: и то и другое нельзя приобрести. Даже на последнем курсе медицинского института.
Друзья отпили по глотку и поставили рюмки на стол. Они обожали такую, несколько странную манеру разговора, усвоенную ими еще в те благословенные времена, когда нужно было зубрить латынь и трепетать перед каждым экзаменом.
– И не “под” валуном, - продолжил прерванный разговор Марин, - а влево от него. Все-таки большая разница. Вряд ли сыщешь в мире кошку, которая умудрится зарыть медальон под валун.
– Да-а-а… кошка! В ней-то и кроется загадка.
– Желтая кошка с черными полосками, - добавил Марин бесстрастно.
– Которую, судя по предсказанию, я уже видел собственными глазами.
– Которую, судя по предсказанию, ты уже видел.
– Ну что ж, выпьем тогда за желтую кошку, которую я видел собственными глазами, хотя и не упомню ничего подобного, - сказал Ангел.
– За здоровье всех жёлтых кошек.
– За желтых кошек!
– торжественно провозгласил Марин.
– И хватит потешаться нал предсказаниям!! Климента, потому что…
И тут оба не выдержали. Грянул такой взрыв смеха, что мать Ангела тотчас появилась в дверях, пытаясь заприметить, не нанесен ли урон ее фарфорово-хрустальному реквизиту.
– Вам что-нибудь нужно?
– строго вопросила она.
Этого было достаточно, чтобы обрушилась новая лавина хохота.
Ангел весь сотрясался, стиснув руками живот; побагровевший Марин всхлипывал, взвизгивал, хрипел, корчась так, словно в горле у него застряла кость чудовищных размеров. Мать посмотрела на них, подняла глаза к потолку, пожала выразительно плечами, повернулась и ушла.
– Ой, уморит меня этот, человек!
– сказал Ангел, когда они наконец успокоились.
– Один только Климент и способен выдумывать такие несуразицы. Ты заметил, все выдержано в желтых тонах: желтая роза, желтая кошка, желтый камень в медальоне…
– Черт его знает, что он имел в виду!.. Впрочем, камень в медальоне наверняка топаз, они всегда желтые.
– Стало быть, золотой медальон с топазом, похожим на лесной орех. О, не зря, не зря молодая дама обожала это украшение, доставшееся ей еще от прабабки.
– Но что это была за прабабка, а?
– размышлял Марин.
– Украденная турецким беем. И когда в один прекрасный вечер бей размотал свой
– И правнучка под стать прабабке: потеряв медальон, заявляет без всяких колебаний: “Тот, кто его найдет, станет моим мужем, окажись он хоть распоследним бродягой!”
– Он столько всего измыслит, многомудрый Климент!
– восторженно сказал Марин.
– Да это же приключенческий роман с патриотическим сюжетом!
– О, фантазии ему не занимать…
– А какие выдумал подробности, а? Ну хотя бы насчет нашей молодой дамы, только что вернувшейся из-за границы и…
– Этого еще не хватало!
– картинно вознегодовал Ангел.
– С чего это ты взял: наша дама? Не наша, а моя. Климент предсказал, что она выйдет замуж за меня. За меня, а не за нас!
– Ну и женись!
– процедил Марин презрительно.
– Жениться можно было и без прорицаний. Без разговоров о медальонах и кошках.
– Возможно, ты и прав, - отвечал в глубокой задумчивости Ангел.
– Одного я никак не возьму в толк: все-таки я видел желтую кошку. Только теперь вспомнил.
– А за киской, конечно, бежала красавица, укокошившая турецкого бея.
– Могу поклясться: я видел кошку. Как-то прошлой осенью эта тварь пробралась в нашу кладовую. И таких мне трех форелей загубила! Именно после ее визита я и поставил решетку на окно.
– Желтая кошка?
– быстро спросил Марин.
– В самом деле желтая. И представь себе, вся в черных полосках, как тигр.
– Добрый вечер!
– сказал неожиданно Ангел и снял шляпу: ему за ворот тотчас просочилось несколько ледяных капель, как будто они лишь того и ждали.
Марин, внимательно смотревший куда-то через забор, мгновенно обернулся.
– Кто это был?
– спросил он строго.
– Доктор Здравков из Первой градской. Подожди, когда он пройдет!
– Кажется, весь квартал сплошь населен врачами, - заметил меланхолично Марин и сгорбился.
– Тьфу, ну и погодка!
Да, погода была не разгуляешься, отвратительная была погода. Осенний дождь, нудный, как современная симфония, обволакивал окрестности влажной пеленой. Редкие прохожие с серыми пятнами вместо лиц торопились к своим индивидуальным и коммунальным очагам, влекомые мыслью об уюте, довольстве, покое.
– Давай перемахнем прямо через ограду?
– подкинул идею Ангел, когда они остались на улице совершенно одни.
– А если заметят, как мы объясним такое чудачество? Нет, только через ворота, понял?