Профи крупного калибра
Шрифт:
В громкоговорителях прозвучало сообщение о прибытии электрички. Вдали показались огни, которые нагонял нарастающий металлический звук электропоезда.
Видимо, Радзянский услышал в телефонной трубке сообщение, разнесшееся по перрону.
– Значит, скрываешься где-то за городом. Дачу купил или снимаешь?
– Снимаю. При всем желании ты не смог бы найти меня. Ведь ты искал меня? Наверное, решил, что самое безопасное место – моя квартира.
– Я был у тебя. Только совсем по другому поводу. Ты помог мне одной вещью.
– Какой же?
– Работой Кандинского.
– «Опрокинутый треугольник»,
– Мне все равно.
– Да нет, тебе не должно быть все равно. И не будет. Ну, спроси меня... Не хочешь? У Василия Ефимовича.
– Даже так?.. Значит, ты вдвойне свинья. И старик не спросил, от кого ты прячешься?
– Сказал бы я тебе.
– Да ты никак совсем охамел.
– Это не хамство, просто ты меня не так понял.
– И когда ж ты успел с ним связаться, сукин сын?
– Намекаешь на его отъезд? Так вот, Лева, я «связался» с ним давно, когда он и не помышлял об отъезде. Удивлен?
– С недавних пор я вообще забыл это слово.
– Ладно, Лева, я скоро приеду и обо всем расскажу.
Сосредоточившись на разговоре, Левин видел покачивающуюся в нетерпении людскую массу, которая серой стеной отгородила его от железнодорожного пути, однако не видел, что происходит позади него. Прислушиваясь к разговору, из темноты к нему приближались два парня.
На одном была засаленная ветровка и кепка, надетая козырьком назад. На втором рубашка с короткими рукавами и мятые брюки. Оба были непримечательной внешности; обращали на себя внимание разве что беспокойные, страждущие глаза и изгибы локтей, испещренные следами от инъекций. Первый толкнул товарища локтем, услышав голос Левина: «Хотел доехать на такси, но в этой дыре...» Стало быть, клиент при деньгах. Впрочем, даже за мобильный телефон можно получить неплохие деньги, которых хватит на две-три дозы. Они знали человека, охотно покупающего ворованные или утерянные кем-то «трубы».
На Левина они обратили внимания сразу, едва тот взошел на платформу и купил пива: прилично одет, не дачник, вернее, не «пахарь», как подавляющее большинство пассажиров, из нагрудного кармашка торчит мобильник. И вот, как по заказу, послонявшись по перрону с бутылкой пива, отошел к самому краю.
Огни электрички пробежали по перрону, на короткие мгновения освещая и наркоманов, и Левина, который все еще сидел на корточках и соображал, о какой дочери говорит ему Радзянский. Чуть разбавили темноту светящиеся изнутри окна электрички. Они-то и вывели Бориса из кратковременного ступора: он мог опоздать.
– Все, Лев, я еду.
Он нажал на клавишу отбоя и встал.
Теперь парни не опасались быть замеченными: все до единого пассажиры, толкая друг друга, устремились к распахнутым дверям. Единственный человек, который мог заметить их, был помощник машиниста электропоезда. Держась за поручень, он наполовину высунулся из головного вагона и наблюдал за посадкой. Однако он всматривался вдоль перрона и не замечал, что творится справа от него.
Опережая Левина, парень в ветровке метнулся к нему и ударил по голове коротким металлическим прутком. Падая, Борис получил еще один удар. В этот раз наркоман промазал, двинув жертву по шее. Подоспел второй, и они оттащили тело еще дальше, в самую темноту. Их беспокойные руки зашарили по карманам, освобождая их от денег, щелкнули браслетом часов, из безвольной ладони забрали сотовый телефон.
– Порядок, – бросил первый.
– Тресни ему еще раз.
– Зачем?
– Чтобы не толкал людей на преступления.
Дежурный, одетый в камуфлированный костюм и стоптанные туфли, находился возле кассы. Он поджидал кассиршу, закончившую работу, чтобы успеть на эту, последнюю, электричку и добраться до города.
В первый вагон в это время садились удачливые приятели. Они успели вовремя: помощник машиниста дождался дежурного и кассиршу и скрылся в кабине. Парни расположились рядом со стоп-краном и довольно посмеивались, мысленно переставляя буквы: стоп-кран в глазах наркоманов превратился в нарк-пост.
С нарастающим шумом электричка понеслась в сторону города, оставляя на перроне неподвижное тело Бориса Левина.
Радзянский нервно ходил по комнате, веря и нет в скорое свидание с Борисом. Когда Лев положил трубку, первые мысли были о Шерстневе – наверное, потому, что именно на нем и закончился разговор с Левиным. «Выходит, находясь в гостях у Шерстнева, не зря я подумал про Бориса, даже слегка удивился, что старик ни разу не вспомнил его. А вот сейчас выясняется, что Василий Ефимович намеренно не упоминал имени «европейца» Левина, так как и ему оказывал услугу. Старик просто не мог не объединить два обращения за помощью, тем более что исходили они от двух друзей, прозвучали едва ли не в одно и то же время. Теперь, скорее всего заинтригованный, он ждет, когда и чем закончатся недомолвки двух приятелей, которых скосила прямо-таки эпидемия личных проблем».
И снова сомнения – увидит он вскоре Бориса или нет? Может, его злость усилится, а может, заглохнет, и Лев вначале выслушает приятеля. А потом...
Не перед глазами, а где-то в подсознании против воли промелькнула агония Левина, которой предшествовали слова: «На что ты рассчитывал, Боря? Что меня уберут раньше, чем я доберусь до тебя?» Кровь была повсюду: на стенах его квартиры, потолке, залила мебель и окна. Борис лежал в луже крови и не двигался, только глаза жили на его пепельном лице. Они мутно смотрели сквозь неплотно прикрытые веки, и в них не было боли, тем более раскаяния, – ничего, они казались пустыми. Только слеза, застывшая в уголке глаз, смотрелась нелепо, словно плевок, и в ней отражался желтоватый свет настольной лампы. Борис видит медленно покачивающую голову Радзянского, слышит каждое слово, произнесенное устало:
«Мне нисколько не жаль тебя, Боря. Но ты ошибаешься, если думаешь, что я рад твоей смерти. Когда я ждал тебя, думал, что буду рвать тебя в клочья и упиваться. А сейчас во мне нет и капли упоения. Я прощаю тебе все. На мне, как и на тебе, тяжкий грех. Так что до встречи в аду, приятель».
Лев тряхнул головой, прогоняя наваждение. Да, трудно рассчитывать на удовлетворение от смерти Левина, если такое случится, смерть принесет лишь горькое разочарование. Такими нехитрыми поговорками живут на Востоке мудрые люди.