Программист Сталина
Шрифт:
Глава 2. Абориген на колёсах детектед.
Последний летний месяц предполагаемого последнего мирного лета СССР Вселенной-копии. Уже окончательно и навсегда отрезанной от "Оригинала". И с каждым днём приобретавшей всё больше и больше отличий. Пока абсолютно незаметных. И даже не на что глобальное не влияющих.
Область и район РСФСР, в которой оказался попаданец, и, бывшими отстающими на 78 лет дубликатами тех, в которых в ином будущем он родился и вырос. (Примечание автора: в дальнейшем, термины «копия», «дубликат» и подобные будут опускаться)
Пётр Васильевич Колобов, водитель МТС.
Согласно наряду, Пётр Васильевич за день
На днях, на сладкое к ежегодным горячим летним денёчкам, когда постоянно приходилось задерживаться и работать сверхурочно, родное советское государство рабочих и крестьян порадовало новшеством. Шестидневная рабочая неделя. Закреплена на постоянно для всех. Указ Президиума Верховного Совета был утверждён Законом, принятым в начале месяца. Вожди объяснили возрастающей военной опасностью. Ну, им виднее, а наше дело маленькое - баранку крутить, за машиной смотреть, да делать, что говорят.
Не совсем молодой уже Колобов вздохнул. Руки к концу дня дрожали от усталости. С каждым годом работать в таком напряжении становилось всё труднее и труднее.
Средняя дочка и младший сын, закончившие 7-й и 5-й классы школы-десятилетки, позавчера весь вечер уговаривали в воскресенье сходить семьёй в кино. «Заря», звуковой кинотеатр, занявший здание бывшей церкви, открытый три года назад, стала, наряду с клубом железнодорожников, местом притяжения и отдыха всех жителей посёлка. Поддержанное супругой, Верой Николаевной, предложение, сгоряча отвергнутое им по причине плохого поведения младшего, подравшегося в понедельник с соседским парнишкой и, побившим того, стало казаться вполне привлекательным. А неприятные воспоминания от упрёков соседей за разбитый нос и огромный фонарь под глазом их ребёнка к выходным утихли. Получивший хорошего ремня сын ходил ниже травы, тише воды, помогал по хозяйству и заслужил прощение. Решено, билеты на сеанс не дороги, сходят все вместе.
За такими мыслями, немного развеявшими усталость и придавшими настроения, выворачивая из-за очередного лесного поворота вблизи главной дороги, ведшей к посёлку, он как-то не сразу заметил, что под деревьями, подступавшими почти вплотную к колеям, стоит высоченный и одетый во всё белое мужик, с перекинутой через плечо прямоугольной матерчатым(?) то-ли чемоданчиком, то ли сумкой и стоявшим на земле двумя… мешками(?) яркого-желтого цвета с чем-то прямоугольных форм в них. Мужик махал ему рукой.
Уже подъезжая к непривычно одетому человеку, Пётр понял, что его просят остановиться. Почти сразу же он услышал возглас:
– Остановитесь! Пожалуйста!
Никита Рожков, попаданец, секундами раньше.
Полуторка! Время - до войны или после? То, что здесь немцев не должно быть, он догадался пару секунд назад, находясь в ожидании стрекочащего механизма и внимательно оглядывая пейзаж из-за деревьев на отрезке, ведшем от места головокружения в сторону «бывшей, в будущем»:-) асфальтовой трассы. Он не дошёл до неё. Но был уверен, что увидит там ту же грунтовку, что и на второстепенной. Отец как-то упоминал, что асфальт там проложили только то ли в конце 70х, то ли в начале 80х. Ага, ко времени, когда страну корчить начало. Хо-р-р-о-ошо «родная» советская власть о своём «становом хребте державы» заботилась… зато «витрины социализма» паршивым прибалдейским предателям из всяких тамошних «народных фронтов» и прочих саюдисов вылизывала. Они оценили, уж как оценили… лесные братья недобитые. Отец много чего порассказывал про свои личные впечатления начала и конца 80х от Латвийской ССР, где жила куча родственников, с которыми папаня по прежнему поддерживал, пусть и нерегулярный, но вполне лёгкий, по причине глобального распространения интернета, контакт.
Неудивительно, что по другую сторону уральского хребта вылез такой популист, как алкаш Боря. Получивший столь гигантскую народную поддержку в критические для судьбы СССР моменты вокруг рубежа 90х.
Очертания поля, видневшегося через деревья с одной из сторон дороги совпадали с тем, что он приметил после схода с Алексом.
Это был его родной район.
В прошлом. Разумеется, уральский регион был далек от места максимального продвижения фашистских полчищ вглубь Советского Союза. Потому мыслей о том, что на полуторке может быть кто-то иной, кроме, как ни крути, всё же своих, с разной степенью энтузиазма строивших под руководством мудрого вождя социализм, предков, и не возникло.
Едва поняв, что именно тарахтело и ехало по дороге от района деревни, он выбрался из-за деревьев, поставил сумки наземь на обочине и из всех сил замахал рукой. А когда образец американского автопрома, творчески адаптированный к условиям Союза и освоенный к самостоятельной сборке из полностью местных комплектующих, приблизился к нему, Никита дополнительно гаркнул, привлекая внимание водителя кобыл… грузовичка.
Пётр Васильевич Колобов.
Длиннющий и здоровый, встань рядом - точно выше его на полторы головы окажется, мужик казался юношей. Явно выше его и не уже в плечах! Как бы не сто девяносто. Против его то ста шестидесяти.
Здоровый, щедро откормленный конь. Вот только лицо у него было какое-то слишком юношеское. Необычайно гладкое, словно у младшего сына-школьника. И с ровным, совсем не местным, загаром. Которое ровным слоем лежало не только на физиономии и руках. Им было покрыто всё тело. Загорелая верхняя часть туловища была обтянута непривычного вида сорочкой(?), частично состоявшей из вообще просвечивающих вставок из тонкой белой сетки. Нижняя часть туловища с такими же загорелыми ногами, в этих, как их… во! Шортах! Как у футболистов. Кепка незнакомой формы перевернута козырьком наоборот.
– Ну ты, паря и вырядился. Откуда одёжка такая то? Чего тащишь? Украл? Совсем с виду не местный ты какой-то. Словно из-за… границы. Пижон.
– Обижаете, не крал, всё моё. И… добрый… вечер. Меня зовут Никита. Подвезёте?
Пётр хмыкнул. И пожал протянутую путником руку.
– Добрый, добрый. Петром Васильевичем буду. Залезай уж, коли попросил. Он потянулся вправо и толкнул правую дверь кабины.
Попутчика не было нужды упрашивать. Схватив свои сумки из неизвестного, тонкого и шуршащего материала, он быстро, хотя и не без труда уместился рядом, бережно поставив одну из них на пол кабины, а две других кое-как положил к себе на колени.
– Куда тебе?
– До города, если не трудно. Заранее спасибо.
– До города? Я в посёлок, в МТС, с колхоза еду. А тебе куда?
– В МТС? А… что это? И… как посёлок называется?
Водитель, собравшийся было завести грузовичок, подозрительно посмотрел на напросившегося в попутчики странно одетого жердяя.
– Ты, паря, чего, издеваешься?
– Н-нет… стоп! Простите, очень важно - посёлок? Не город? И… какая сегодня дата? Я объясню после, почему спрашиваю.
Петр назвал посёлок, а попутчик, слегка улыбнувшись, кивнул. Видимо, самому себе. И продолжил: