Прогулка по городу
Шрифт:
«Я тоже этого боялась», — подумала Бетси Лайенс, содрогнувшись от такой перспективы.
— Девочкам будет удобнее в квартире поменьше, — доверительно сказала она. — А вот и эта улица. Едете по Линкольн-авеню, проезжаете эти красивые домики, затем поворот, и вот мы на Твин Оукс-роуд.
Свернув на Твин Оукс-роуд, она начала перечислять имена их будущих соседей.
— Это владелец банка Уильямс. В тюдоровском доме живут Кимболлы. А там живет актриса, Куртни Майер.
Сидевшая на заднем сиденье Опал нервно теребила перчатки. Каждый раз, когда они приезжали в Риджвуд, ей казалось, что они ступали на тонкий лед и, словно
Сара ждала их. «Интересная, — отметила про себя Опал, впервые увидев ее вблизи. — Она из тех, кто с возрастом становится привлекательнее. Бик не обратил бы на нее внимания, когда она была маленькой». Как бы Опал хотелось, чтобы у Ли не было золотистых волос длиной до талии. Как бы ей хотелось, чтобы Ли не стояла тогда возле дороги.
«Молодящаяся старушка», — подумала Сара, протягивая руку Опал. Она удивилась, почему вдруг ей пришло в голову именно это выражение, частенько употреблявшееся ее бабушкой. Миссис Хоккинс была хорошо одетой и модно причесанной женщиной сорока с небольшим лет. Маленькие губы и подбородок придавали ей безвольное, почти забитое выражение. А может, так только казалось на фоне покоряющей внешности преподобного Бобби Хоккинса. Он словно заполнил собой всю комнату и казался каким-то всепоглощающим. Он сразу же заговорил о Лори.
— Не знаю, известно ли вам, что мы во время своей часовой телеслужбы молили Господа о том, чтобы Он помог мисс Томазине Перкинс вспомнить имя похитителя вашей сестры.
— Я смотрела эту передачу, — ответила Сара.
— Вы пробовали что-либо выяснить о человеке по имени Джим, возможно, здесь есть какая-то связь? Пути Господни неисповедимы. Порой Он указывает нам путь, а порой лишь подсказывает направление.
— Мы выясняем все, что может помочь нам в защите сестры, — в ее голосе недвусмысленно прозвучало нежелание продолжать разговор на эту тему.
Он понял намек.
— Какая прекрасная комната, — сказал Хоккинс, оглядывая библиотеку. — Жена все время повторяла мне, как мне было бы удобно здесь работать — много стеллажей и большие окна. Я люблю, чтобы всегда было светло. А теперь, я не хочу больше отнимать у вас время. Если вы не возражаете, мы в последний раз обойдем весь дои вместе с миссис Лайенс, а затем мой адвокат свяжется с вашим по поводу оформления документов…
Бетси Лайенс повела супругов наверх, а Сара вернулась к работе, разбирая записи, сделанные ею в библиотеке суда. Неожиданно она вспомнила, что пора собираться в Нью-Йорк.
Перед уходом Хоккинсы и Бетси Лайенс заглянули к ней попрощаться. Преподобный Хоккинс сказал, что он хотел бы как можно быстрее привести своего архитектора, но только чтобы тот не мешал Саре работать в библиотеке. Когда это будет ей удобно?
— Завтра или послезавтра с девяти до двенадцати или ближе к вечеру, — ответила ему Сара.
— В таком случае, завтра утром.
Когда на следующий день, вернувшись из клиники, Сара прошла в библиотеку, ей и в голову не могло прийти, что с этого дня от каждого произнесенного ею в этой комнате слова включалась сложная аппаратура, и все разговоры записывались на магнитофон, спрятанный в стенном шкафу гостиной.
70
В середине марта Карен Грант ехала в Клинтон, как она надеялась в последний раз.
Завтра она уезжает на четыре дня в Сент-Томас. «Как хорошо куда-нибудь уехать», — думала она, мчась по Нью-Джерси Тернпайк. Работа в бюро путешествий имела просто неоценимые преимущества. Ее пригласили на Френчменс Риф, в одно из ее любимых мест.
И Эдвин тоже поедет. Ее сердце учащенно забилось, и она невольно улыбнулась. К осени им уже не надо будет скрывать свои отношения.
Поминальная служба была похожа на похороны. Невозможно было остаться равнодушным к тому, как превозносили Элана. Карен громко разрыдалась. Сидевшая рядом Луиза Ларкин обняла ее.
— Если бы только он послушал меня, — сказала Луизе Карен. — Я предупреждала его, чтобы он остерегался этой девчонки.
После службы в доме Ларкинов был небольшой прием. Карен всегда восхищалась их домом. Ему было более ста лет, и он был великолепно отреставрирован. Он напоминал ей дома в Куперстауне, где жили большинство ее университетских друзей. Она же выросла на стоянке жилых автоприцепов и до сих пор помнила, как кто-то из ее одноклассников насмешливо спросил, не хотят ли ее родители нарисовать на рождественской открытке свой домик на колесах.
Ларкины пригласили не только руководство и преподавателей, но и с десяток студентов. Кто-то из них выражал искренние соболезнования, кто-то подходил к ней со своими воспоминаниями об Элане. Со слезами на глазах Карен сказала собравшимся, что с каждым днем она все сильнее чувствует утрату.
В противоположном конце комнаты Вера Уэст, недавно появившаяся на факультете, сидела с бокалом белого вина. Ей было сорок лет. Ее круглое приятное лицо обрамляли короткие, вьющиеся от природы каштановые волосы, карих глаз Веры было не видно за темными очками. У нее было вполне нормальное зрение, но она опасалась, что глаза могли выдать ее чувства. Она пила вино, стараясь не вспоминать, что всего несколько месяцев назад на одном из факультетских вечеров в противоположном конце комнаты сидел Элан, а не его жена. Вера надеялась, что за время болезни у нее будет достаточно времени справиться со своими эмоциями, о которых никто не должен догадываться. Откинув назад прядь волос, постоянно падавшую ей на лоб, она вспомнила строчку из стихотворения, написанного поэтом девятнадцатого века: «Невысказанное горе — тяжелое бремя».
К ней подсела Луиза Ларкин.
— Как хорошо, что вы вернулись, Вера. Нам не хватало вас. Как вы себя чувствуете? — Ларкин смотрела на нее понимающим взглядом.
— Спасибо, гораздо лучше.
— Мононуклеоз так изматывает.
— Да, да.
После похорон Элана Вера поспешила уехать на свою летнюю дачу на Кейп Код. И, позвонив декану, она сослалась на мононуклеоз.
— Карен великолепно выглядит для человека, который понес такую утрату, как вы думаете, Вера?
Поднеся бокал к губам, Вера сделала глоток, затем спокойно ответила: