Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
В реальной жизни они вполне могут быть лидерами Greenpeace-а и всеми силами защищать «братьев наших меньших». Но они и в ирреальном продолжают считать их таковыми.
В их понимании «меньшие братья» чересчур зарвались и посягают на положение для них не предусмотренное, по крайней мере, до тех пор, пока они остаются в земном не человеческом воплощении. Такие, как Женечка обожают все многообразие флоры и фауны, пока не видят в представителях не человеческой природы воплощения высших осознаний. Если же это в какой-то момент происходит, то даже безобидную в земной жизни
То есть, реальное видит букашку, ирреальное — бога, они начинают драться, вследствие чего человеческое сознание решает, что сие существо опасно. Верно?
— Почти, — ответил Зив. — «Почти» не потому что ты в чем-то неправа, а потому что это действительно сложно объяснить.
— И лучше бы ты пока не пыталась этого делать — за словами легко потерять нить Истины.
Ира знала, что они правы. Всё, что она тут только что наформулировала, выглядело и для нее самой полнейшим идиотизмом, лишь отдаленно отразившим то, что она действительно поняла.
— Властвуй собой, разделяя то, что невозможно примирить, — несколько изменив формулировку, повторил ей Зив. — Это не человеческий принцип. Человеческий разум не допускает, что нечто по сути непримиримое и даже взаимоисключающее может сосуществовать, даже не пытаясь заниматься взаимным уничтожением, и даже не пытаясь вступать в борьбу. Человеческий мир это извечное поле битвы добра со злом. Притом добром объявляется все то, что в данный момент оказывается удобным, полезным, выгодным, а злом — все остальное.
Человеческий герой, сотворив кучу немыслимых гадостей, достает для себе подобных вожделенное благо — и это люди объявляют победой добра. А то, что уничтожение стража, который, естественно, с человеческой точки зрения является воплощением зла, и перемещение «вожделенного блага» с определенного ему Бытием места, рушит гармонию Мироздания, на восстановление которой могут потребоваться тысячелетия — этого люди в расчет не принимают. Они просто сетуют на то, что почему-то лишь в их сказках побеждает добро, а в жизни все происходит с точностью наоборот. «Почему?», я думаю, тебе объяснять не нужно.
Понятия «добро» и «зло» люди используют лишь затем, чтобы оправдывать творение последнего «благими» стремлениями во имя первого, — Зив сделал длинную паузу, после которой добродушно проурчал. — А теперь иди спать. И постарайся не мусолить в мозгах все то, о чем мы сейчас говорили. Тебе есть чем заняться в ближайшее время — вот и занимайся.
Глава 25
Осознание цели
Ира открыла глаза. Прямоугольник окна переливался градиентом глубокого, постепенно светлеющего синего, с одинокой чистой и ослепительно яркой утренней звездой в точке золотого сечения. Рядом крепко, но без следов безмятежности на лице спал Женечка. Волна нежности к нему пронеслась сквозь тело Иры приятной теплой дрожью, и она провела рукой по его волосам. Женечка заспано приоткрыл глаза:
— Уже утро? — спросил он.
— По-моему, да, — тихим грудным бархатным голосом ответила Ира.
— Что собираешься делать сегодня?
— Во-первых, позвонить Генке и похвастаться своими успехами.
— Он что, еще не в курсе?
— Нет. Сама я ему еще не звонила, а ему перед погружением в работу запретила меня доставать.
— Так он, бедный, все еще в неведении мается?
— Ага…
— Ирка, и ты будешь настаивать, что это тоже безжалостность, а не черный садизм!?
Ира тепло улыбнулась, а Женечка сгреб ее в свои объятья.
— Звонить, прям сейчас станешь? — спросил он, так и не дождавшись ответа на вопрос о тонкостях различия безжалостности и садизма.
— Наверное…
Женечка не дал Ире договорить, впившись в ее губы страстным поцелуем. Вихрем нахлынувшего блаженства Иру унесло туда, где нет ни света, ни тьмы, ни шума, ни тишины. «Значит, проверки устраиваем!», — искрясь слегка ехидным жизнерадостным восторгом, влетела мысль. Вслед за ней все заволокло густым золотистым светом, который, рассеиваясь, становился Ириной спальней.
— Ира! — в восклицании Женечки испуг смешался с изумлением.
— Я здесь. Всё в порядке, — переводя дыхание, сказала она и нежно обняла его. — Тебе не стоит больше волноваться за меня. Я никогда не пыталась, как ты говорил, сжить себя со свету. Мне нужно было вспомнить — только и всего.
— Ты о чем?
— Неважно… Не знаю… — Ира одним легким движением спрыгнула с кровати.
Женечка дернулся в ее сторону, но увидев, что она вполне уверенно держится на ногах, отпрянул в состоянии потрясения. Ира, посмеялась над ним, и, накинув халатик, выпорхнула из спальни.
— Здравствуй Геночка!
— Ирчик! Солнышко! Я тайно влюблен в тебя!
— Ах! — томно ответила Ира в тон его традиционному признанию.
— Ирчик, следуя элементарной логике, я догадываюсь, что в нашем совместном предприятии есть подвижки, так?
— Истинно так!
— И…?
— Все готово! Осталось только состряпать руководство для «главных коней» Радного. Ты скажи, как у вас там дела?
— Тоже неплохо! Оборудование получили, ремонт заканчиваем и со дня на день должны быть готовы все документы.
— И сколько вам еще нужно чтоб начать монтаж?
— Недели две-три.
— Класс! Мне нужно ровно столько же, так что недели через две-три увидимся!
— Ирчик! Если хочешь увидеться, я прям сейчас на самолет и у тебя!
— Так! Не поняла! Я тебе, конечно, всегда рада, но в твоем ответе сквозит явное нежелание, чтобы я приезжала на монтаж. Как это понимать?
— Да приезжай, Ирчик! Только зачем? Неужели думаешь, что Стасовы ребятки без тебя не разберутся!
— Генка! Мы это, кажется, уже обсуждали. Я не понимаю, чем тебе не нравится мое стремление участвовать в монтаже и наладке? Есть у меня подозрение, что это «главные кони» тебя вовсю обрабатывают.