Прогулка среди могил
Шрифт:
— Он не кололся.
— Это он вам так сказал, да?
— А это неправда?
Он отрицательно мотнул головой.
— Он всем так говорит, и было время, когда он только нюхал, но потом довольно долго сидел на игле. А врал, чтобы не думали, будто дела у него так плохи. И еще боялся: если женщины узнают, что он колется, то побоятся с ним спать. Не то чтобы в последнее время он валил их, как домино, но зачем осложнять себе жизнь? Он считал, что они могут подумать, будто он колется чужими иглами, и испугаются, нет ли у него СПИДа.
— Но
— Говорит, что нет. И анализ сдавал — вируса у него не нашли. Только...
— В чем дело?
— Нет, мне просто кое-что пришло в голову. Может, он и в самом деле кололся чужими иглами, а никаких анализов не сдавал. Он ведь и про это мог соврать.
— А как насчет вас?
— Что насчет меня?
— Вы колетесь? Или только нюхаете?
— Я не наркоман.
— Питер говорил мне, что вы нюхаете примерно раз в месяц.
— Когда это было? В субботу по телефону?
— За неделю до этого. Мы пошли на собрание, а потом пообедали и поболтали.
— И он вам так сказал, да?
— Он сказал, что был у вас несколькими днями раньше, и вы были под кайфом. Он сказал, что спросил вас напрямик, а вы стали отпираться.
Кинен на секунду опустил глаза и тихо произнес:
— Ну да, это правда. Он спросил меня напрямик, и я стал отпираться. Я думал, он поверил.
— Он не поверил.
— Да, наверное. Мне было неприятно из-за того, что я ему соврал. Не из-за того, что я принял дозу. Я не стал бы это делать при нем и не стал бы вообще это делать, если бы знал, что он придет, но, если я время от времени приму дозу, это никому не принесет вреда, и меньше всего мне.
— Возможно.
— Как он сказал — раз в месяц? По правде говоря, вряд ли. Пожалуй, раз семь, восемь, ну, десять в год. Чаще никогда не приходилось. Мне не следовало ему врать. Я должен был сказать: «Ну да, мне было очень скверно, я оттянулся, ну и что?» Потому что я делаю это всего несколько раз в год, не чаще, а ему стоит чуть попробовать, как он сразу сорвется и пойдет на полную катушку, и не успеешь оглянуться, как с него снимут туфли, пока он будет спать в метро. Такое с ним уже случалось — проснулся в поезде в одних носках.
— Такое со многими случалось.
— И с вами?
— Нет, но могло случиться.
— Вы алкоголик, да? Я немного выпил перед тем, как вы пришли. Если бы вы меня спросили, я бы честно сказал, не стал бы врать. И почему я соврал брату?
— Потому что он ваш брат.
— Да, отчасти поэтому. А, черт возьми! Я за него беспокоюсь.
— Сейчас вы все равно ничего не можете сделать.
— Нет, конечно. Ведь не мотаться же мне по улицам и искать его. А то давайте поедем вместе — вы будете смотреть в одно окошко и высматривать этих сволочей, которые убили мою жену, а я буду смотреть в другое и высматривать брата. Не хотите? — Он скривился. — А пока, что я вам должен? Сколько вы сказали — две семьсот?
В кармане у него лежала пачка сотенных.
— И что теперь?
— Буду продолжать, — ответил я. — Кое-что зависит от того, куда приведет полицейское расследование, но...
— Нет, — перебил он, — я не о том. Что вы сейчас будете делать? Пригласили кого-нибудь на обед, а может, у вас есть дела в городе?
— Ах, вот вы о чем. — Я подумал. — Должно быть, вернусь к себе. Я весь день был на ногах. Хочу принять душ и переодеться.
— Пойдете домой пешком? Или поедете на метро?
— Ну, пешком я не пойду.
— Давайте я вас подвезу.
— Это необязательно.
Он пожал плечами.
— Не могу же я сидеть целый день сложа руки, — сказал он.
В машине он спросил, где находится эта пресловутая прачечная, и сказал, что хочет на нее взглянуть. Мы поехали туда, он остановил свой «бьюик» напротив и заглушил мотор.
— Вот мы и сидим в засаде, — сказал он. — Так это называется, да? Или так говорят только по телевизору?
— В засаде обычно сидят по многу часов, — ответил я. — Очень надеюсь, что сейчас в этом нет надобности.
— Нет, я просто хотел постоять тут несколько минут. Не знаю, сколько раз я проезжал мимо этого места. И мне ни разу не приходило в голову остановиться и позвонить. Мэтт, вы уверены, что это те же самые типы, которые убили двух женщин и изувечили девицу?
— Да.
— Потому что тут это было ради денег, а там — только... как бы это сказать? Ради удовольствия? Ради развлечения?
— Знаю. Но сходство слишком уж разительное. Это должны быть те же самые люди.
— А почему я?
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать — почему именно я?
— Потому что торговец наркотиками — идеальная мишень. У него много наличных и есть основания держаться подальше от полиции. Мы об этом уже говорили. А у одного из этих типов бзик насчет наркотиков. Он все спрашивал Пэм, не знает ли она кого-нибудь из торговцев и не принимает ли наркотики сама. Он явно на этом сдвинулся.
— Это ответ на вопрос, почему торговец наркотиками. Но это не ответ на вопрос, почему я. — Он подался вперед и облокотился на руль. — Кто вообще знает, что я торгую наркотиками? Меня никогда не задерживали, мое имя не попадало в газеты. Мой телефон не прослушивается, микрофонов в доме нет. Я точно знаю, что соседи представления не имеют, чем я зарабатываю на жизнь. Агентство по борьбе с наркотиками занималось мной полтора года назад, но закрыло дело, потому что у них ничего не вышло. А Полицейское управление Нью-Йорка, я думаю, даже не знает о моем существовании. И если какой-то дегенерат, любитель убивать женщин, решил, чтобы разбогатеть, кинуть торговца наркотиками, то откуда он узнал про меня? Вот что я хочу знать. Почему именно я?