Прогулка в бездну
Шрифт:
Это сон. Я продолжаю повторять сама себе. Убеждая себя, что могу. Могу переступить эту грань, которая отделяет этот калейдоскоп событий от той реальности, в которую я пытаюсь вырваться. Но с каждой новой картинкой моя вера в то, что этот кошмар закончится, становится все более слабой. Потому что там – не только боль. Не только разлука, обман и предательство.
Там – он. Тот, чье тепло я ощущала рядом с собой, когда гасли магические светильники и мы оставались одни. Только мы. Только наши тела, стремящиеся друг к другу. Только вечность вокруг,
Лишь нам одним.
– Лера, слушай мой голос. Лера, борись. Ты во власти сновидца, и ты должна, слышишь, ты должна проснуться.
И как эхо в моей душе: «Я должна проснуться». И губы сами складываются в невесомую улыбку. Зачем?
– Риган, осталась только одна попытка. Она уходит все дальше, я уже почти не чувствую ее.
– Я все сделаю как надо, Олейор. Поверь, иногда я бываю очень убедителен. Особенно когда разозлюсь. Это же надо! Эта девчонка смеет противиться моим иллюзиям! Что ж, ты сама напросилась на это. Тогда, получай…
– Лера, даймоны!!!
Даймоны? Я оглядываюсь. Но вокруг меня осыпанные яркими красками деревья. Легкий ветерок шебуршится в ветвях, срывая с веток одинокие листья. И они кружат, кружат, кружат… Цветным ковром устилая уходящую к горизонту аллею.
Я очень люблю осень. Раннюю осень, когда по-весеннему греет солнце, когда еще не рисуют серым на окнах затянувшиеся холодные дожди. Когда мягкая, сладостная тоска обнимает сердце. Когда…
– Мама! – Я опускаю взгляд.
Туда, где, прижавшись к моим ногам, с щемящим испугом в глазах стоят мои дети.
– Вот мы и встретились. – Он выходит словно бы ниоткуда. Еще мгновение назад, куда ни кинь взгляд… – Ты обещала вернуть клинки на Дариану. И не сдержала своего слова. – Он скидывает черный платок, прикрывающий его лицо. И глаза, бездонные колодцы, почти полностью лишенные зрачков, смотрят на меня так, как может смотреть только смерть; не оставляющая возможности что-либо изменить. Плащ сползает с его плеч, открывая униформу, плотно обтягивающую рельефное тело: тело воина. Инкрустированная камнями перевязь чуть косо сползла на бедро. Темная рука с блестящими, очерченными серебром ногтями плотно ложится на обвитую разноцветной кожей рукоять меча, навершие которого украшено алым камнем, искрящимся множеством граней. – За это я заберу жизнь твоих детей.
– Нет!!!
И я делаю шаг вперед, еще не завершив которого начинаю ощущать в руках знакомую тяжесть. Мой меч откликнулся на мой зов. И значит, еще не все потеряно. И я буду бороться. Если и не за свою жизнь, то за жизнь своих детей. Наших детей. Моих и… Мужчины, которому удалось сплавить два сердца в одно. Вечного странника, не растерявшего способности глубоко чувствовать за те сотни лет, которые он меня ждал. Искал, переступая границы миров. Звал. Звонкой струной души, словно маяком в бушующем море событий. Манил меня к тихой гавани своей любви. Обещал хранить.
– Я исполню свою клятву. Еще несколько дней, и мы попадем на Дариану. И я, как и обещала, передам твоим родичам клинки.
Его хохот бьет по ушам, сметая ураганным ветром разноцветье листвы, поднимая ее в воздух.
– Да ты даже проснуться не можешь. – Он уже близко. Он совсем близко. И каждый шаг он делает со странной грацией, не звериной – грацией огня, который не знает преград и пощады. Заставляя восторгаться этой удивительной красотой, столь же опасной, как и чарующей. – Не то что исполнить клятву. И твои дети умрут. Сейчас. Здесь. – И он, продолжая смеяться, глотая слова и вздрагивая всем телом от раздирающих его чувств, в движении, с пронзительным визгом вынимая меч из ножен, кидается в атаку.
– Я могу проснуться. – И лезвия встречаются у самой земли.
– Мама!
– Я могу проснуться. – И его кинжал срезает прядь моих волос. И они падают, падают, падают… Похожие на золотой снег.
А голос дочери, как заклинание, повторяет: «Мама, проснись. Мама, я так тебя люблю. Только проснись».
И вновь атака, и я едва успеваю отклониться. Но только… Один раз. И левая рука повисает плетью. И белая ткань ритуального платья, платья, в котором я давала клятву всегда быть рядом с мужем, окрашивается в алый цвет.
– Ты не можешь проснуться. И я заберу их с собой. Потому что ты нарушила обещание.
И я понимаю, что этот удар я пропускаю. И дикая боль пронзает мою грудь, обрывая крик, вылетающий с последним вздохом…
– Нет… Я могу проснуться…
– Нет. – Я вскидываюсь, но сильные руки ловят меня, прижимая к себе.
– Ты молодец, Лера. – Его глаза, обведенные черным, смотрят на меня с такой нежностью, что я едва не задыхаюсь от того невыразимого счастья, которое жаркой волной омывает мою душу.
– Оли.
– Дыши, родная. Дыши. Ты справилась. Ты справилась, хотя я уже почти не верил в это.
Я с огромным трудом, но заставляю себя дышать медленно и ритмично. Успокаивая разгоряченную кровь. Все еще ничего не понимая, но чувствуя, что лица у моих спутников не просто так сияют радостью.
– Надеюсь, теперь мне кто-нибудь объяснит, что случилось?
– И я даже знаю, кто тебе объяснит. Как только ты выпьешь немного вина и съешь кусок мяса. Такие истории на голодный желудок не рассказывают. – Риган… Риган?.. протягивает мне флягу, толстый ломоть хлеба и покрытый аппетитной корочкой и сладко пахнущий дымом кусок мяса на нем. Сопровождая это счастливой улыбкой на усталом лице.
Глава 4
Лера
– Ну что, Гадриэль. Будем считать, что не зря я столько ждала. – И я осматриваю лица своих друзей, которые со странным единодушием прячут от меня свои взгляды.
– Лера, может, он так много не заслужил? – Вот ведь не знала, что мой муж – клоун.
Он чуть приподнимает голову, продолжая выискивать что-то в стороне от того места, где я стою. Но уж за полгода ученичества и пять лет брака я научилась распознавать его настроение по множеству других признаков.