Прогулка в мир тьмы
Шрифт:
Егор же сидел в углу на диване и с любопытством перелистывал какую-то книгу.
– Привет танцорам! – Я прошла через кухню и уселась на диван рядом с Егором. – О, интересное ты себе чтиво выбрал!
Книга, которую он читал, оказалась сборником русских народных сказок.
– А что? Весьма поучительно! – Егор поднял палец и стал читать вслух: – Сокол принес живой воды, а ворон – мертвой, побрызгали они Ивана-царевича… Ладно, – он закрыл книгу. – Вообще-то это не мое чтиво, а твое. Ты ее тут читала и оставила на диване.
– Я?!
– Уж точно не мы, – ответила Кремнева,
Она отобрала у Егора книгу и стала вертеть головой в поисках книжной полки. В кухне таковой не оказалось, и она вышла в гостиную. А я вспомнила, что в этом доме не было ни одной книжной полки или шкафа.
Дело в том, что я, попадая в незнакомый дом, первым делом выискиваю взглядом книжный шкаф. И по стоящим там книгам сужу о хозяевах дома, а еще могу выпросить какую-то книжку почитать. Если же книг в доме не оказывается, то о хозяевах у меня складывается очень невысокое мнение.
Так вот, попав в этот дом, я в каждой комнате искала взглядом книги, но нигде их не нашла. Везде царил идеальный порядок, ничто не валялось, где попало, но книг не было.
– Не знаю я, где ее взяли, сама ищи ей место. – Это вернулась Кремнева и сунула книгу мне в руки.
Я взяла, пролистала. Книга была старой, с пожелтевшими краями страниц, пахла пылью и мышами…
Стоп!
Книги в доме все-таки имелись. В комоде в черной комнате! Но как эти сказки тут очутились? Неужели я, забывшись, занесла их сюда и бросила на диване?
Да нет же. Когда я выходила из черной комнаты, в моих руках книги быть никак не могло, потому что я обеими руками держала… Да, я держала табуретку! Которой чуть не убила бедного Сашу.
И тут же вспомнилось другое. Когда я спустилась с чердака, куда ходила переодеваться, Саша ждал меня здесь, в кухне, листая какую-то книгу. Он еще положил ее… да, пожалуй, на диван. Так что это она и есть.
Он что же, в мое отсутствие заходил в черную комнату? М-да, любопытный мальчик…
А может, Саша и не виноват, как не виноват был Колька? Может… Что творится в этом чертовом доме?!
На душе снова стало тревожно. Я взяла книгу и вышла в коридор. Ключ по-прежнему висел на двери черной комнаты, вечно я забываю его спрятать! Преодолев нахлынувший страх, я отперла дверь, сунув ключ в карман, и решительно вошла. Здесь все было по-прежнему. Заходил сюда кто-то или нет?..
Я открыла знакомый ящик комода. Помню, он был настолько забит книгами, что в него не влезла бы и тоненькая тетрадка. Но теперь здесь имелась пустота – как раз на одну книгу.
Интересно-интересно…
А еще было интересно, кто же плакал прошлой ночью. Вдруг он и сейчас где-то здесь? Скрывается, невидимый, смотрит на меня исподтишка…
Было страшно, но вместе с тем и жалко его. Может, какой-то неприкаянной душе помощь требуется? Вроде бы я где-то читала, как нужно поступать в этом случае…
– Кто ты? – тихо спросила я. – Чего ты хочешь? Тебе нужна помощь?
Тишина была мне ответом, но отчего-то возникло чувство, что я здесь не одна.
– Ты почему плачешь по ночам? Что за горе у тебя? Чем я могу тебе помочь?
Было чувство, что меня слушают. Притаились и внимательно, настороженно слушают. И думают, верить или нет этой незваной гостье.
– Ты меня не бойся, – я говорила, лишь бы что-то говорить, не теряя контакта с этой сущностью. – Извини, если вторглась в твои владения и нарушила твой покой. Но я пришла как друг, вреда не причиню. У меня вот… тоже трудности. Посылают меня в неведомую Кущовку искать, где там было гестапо. И я обязательно должна его найти. Это нужно затем, чтобы я смогла выручить из беды человека, которого люблю…
Я замолкла, не зная, о чем еще говорить.
Тишина, тревожная, напряженная тишина. Казалось, вот-вот, и я услышу…
– Ника, ты где там? – донесся голос Егора, и по коридору затопали шаги.
Черт бы побрал, вечно мешают!!! Я положила сборник сказок на место и торопливо вышла. Не хотелось привлекать внимание ребят к этой комнате.
Утром я пошла в интернет-клуб. Как искать это самое гестапо, я и представить не могла. Алевтина советовала поднапрячь чутье, но поможет ли? А вот в интернете порой можно найти нужные сведенья.
Кущовка, Кущовка, Кущовка… Никакой информации не нашлось. В конце концов я бросила искать Кущовку и принялась просто просматривать военные хроники и фотографии, присматриваясь к внешнему виду тогдашних зданий. Да уж, от того жилья за семьдесят лет мало что осталось. Но понемногу я перестала обращать внимание даже на дома, вглядываясь в фотографии и съемки жутких событий и постепенно проникаясь духом тех шальных и кровавых лет. Присматривалась к лицам на черно-белых фотографиях, к почерку написанных чернилами писем – и представляла себя рядом с этими людьми. Несколько раз подряд слушала песню «Священная война» – пару раз случайно, в видеороликах, – и еще раза четыре целенаправленно, по собственной инициативе. Просто до меня неожиданно дошло, что эта песня была самой сильной и исполненной драйва из всех, какие я в жизни слышала. Нет, драйв – мелковатое слово для этого определения. Сила и мощь – вот что звучало в этой песне, притом колоссального объема, поверьте опытному меломану. Слушала и другие военные песни, но то были просто песни, а эта несла в себе нечто сакральное…
Провозившись за компьютером два часа, я так и не нашла ничего о гестапо в Кущовке. Зато на другие гестапо насмотрелась вдоволь, вышла из клуба хмурой и злой. Перед глазами так и стояли эти обезображенные голодом и пытками тела, в том числе детские – тут я вообще с трудом сдержала слезы. И ухмыляющиеся рожи нацистов. Лицами не назову. Разве это люди?! Да как они могли… убила бы! Было желание разорвать их на куски, искромсать в кашу, взять автомат и стрелять, стрелять…
Конечно, сейчас это уже поздно делать. Но самым мерзким осадком остались на душе не кадры увиденного, а слова Димы Химчука из моего класса. Он сказал однажды, что если бы мы в войну не сопротивлялись, то сейчас бы жили, как в Европе, и имели в банках миллионные счета. Я пыталась с ним спорить, но это было бесполезно. Если у мальчика и мама с папой так считают, то трудно его в чем-то убедить.