Прогулки по радуге
Шрифт:
Данила же выпорхнул из гнезда и вернулся к тому свободному парению, к которому привык с раннего детства. И вот в свои тридцать шесть лет он уже успел поработать в пяти странах, участвуя в проектах различных гуманитарных организаций, преимущественно в горячих точках, где они поставляли самое необходимое, привозили врачей, лекарства, всегда в напряженных условиях, всегда среди смертей и несчастий, всегда на пределе сил и возможностей. Однако он не ощущал, что устал от такой жизни. Его работа приносила ему удовлетворение, а это многого стоило в его глазах. Ни за что на свете он не согласился бы променять ее на спокойную размеренную жизнь в каком-нибудь благополучном офисе.
Приходилось ему работать и в тех странах, где он вырос, живя с родителями. Там он встречался людьми, которых знал с детства, советуясь с ними, как лучше помочь их народу. И когда он видел в их глазах уважение, смешанное с огромным признанием и благодарностью за то, что для них делалось, когда он слышал слова стариков о том, что люди не забыли о них, не бросили их на произвол судьбы, он забывал обо всех трудностях и отчетливо понимал, что выбрал правильный путь, хоть и сопряженный с постоянными скитаниями по свету и с опасностями. Так, работая в Руанде, он однажды оказался отрезанным на территории, окруженной разъярившимися толпами вооруженных людей, изгонявших белых со своих земель. Так проявлялся антирасизм, распространявшийся по африканскому континенту с ужасающей скоростью. К дележу власти примешалась ненависть к белому человеку за все исторически нанесенные обиды. Потерявшие от ярости и запаха крови разум люди сметали все на своем пути, с особенной жестокостью обрушиваясь на представителей белой расы. Это был разгар войны, жесточайшей по количеству кровопролитий.
Данила с местными помощниками доставлял медикаменты в отдаленные деревеньки, когда бои внезапно переместились в ту сторону, отрезав ему путь назад. Его черные «друзья» быстренько испарились в неизвестном направлении, спасая свои шкуры, и их можно было понять. За содействие белому человеку можно было потерять голову от взмаха длинного ножа или пулю в лоб. Данила стал искать возможности возвращения. После нескольких дней отсиживания в укрытиях и коротких ночных перебежек он наткнулся на семью черных фермеров, Этель и Ревы, которые, вместо того чтобы сдать Данилу воюющим, укрыли его у себя на свой страх и риск. Он прожил у них почти две недели, после чего кто-то из соседей его все-таки там увидел и донес на них. Этель убили прямо во дворе их дома, когда она вывешивала белье, Рева, услышав выстрелы, побежал за ружьем, но не успел, упав от пули, пробившей стекла на окнах и его сердце. Данила успел укрыться в подобии погреба, прихватив с собой их годовалую дочку Рабдину. По воле случае, стрелявших отвлекли взрывы по соседству, и они покинули дом, не найдя Данилу и решив, что он успел сбежать раньше. Они даже не тронули дом и хозяйство, не заметив автомобиль, закрытый в сарае, хотя обычно после таких нападений дома сжигались дотла. Переждав еще сутки, Данила решился бежать, взяв с собой воды и провизии, а также машину. Через двое суток дней ночных передвижений они с Рабдиной достигли города, где можно было укрыться в безопасности на территории международной организации.
Девочку предложили пристроить в приют, но Данила наотрез отказался, не видя для нее никакого светлого будущего в такой стране. На содержание подобных приютов у государства не было денег, и условия там были ужасающими. С тех пор маленькая Рабдина всегда сопровождала Данилу, в какой бы стране он ни находился. Ему приходилось нанимать нянек, чтобы они присматривали за ней, пока он был на работе, но он твердо решил, что, пока условия будут позволять, он не расстанется с ней, фактически удочерив ее. И если поначалу им двигала в больше степени благодарность ее родителям за свою спасенную жизнь, то позже он так привязался к ней, что уже и не мыслил себя без этой малышки с огромными черными глазами, кучерявыми волосиками и невероятно обаятельной улыбкой.
Случалось, он сходился с женщинами, жил с ними какое-то время, но это никогда не длилось достаточно долго, так как отношения их были построены в основном на сексе и не были обременены той духовной близостью, которая обычно отдаляет разрыв на неопределенное время. К тому же его идеи и работа всегда стояли для него на первом месте и отнимали все его силы. Иногда он задумывался о том, что придет когда-нибудь время, когда ему захочется оседлой жизни, возникнет потребность в создании семьи, уютного домашнего очага, но, по всей вероятности, это должно было произойти не скоро, так как на данный момент он не мыслил себя без своей работы. И если найдется такая женщина, которая будет согласна разделить с ним условия его жизни, болея за те же идеи, что и он, если она сможет полюбить Рабдину той же нежной любовью, что испытывал он, то тогда да, тогда он, возможно, согласится на спутницу жизни. В любом случае в настоящий момент его мало волновал этот вопрос, так как всегда находились более приоритетные проблемы, занимающие его мысли.
Здесь, в Бугенвиле, работать было тоже нелегко. Они постоянно испытывали нехватку всего — людей, медикаментов, правительственной поддержки, что было так важно для их операций. Но они как-то выкручивались, и во многом благодаря их сплоченной команде и преданному делу руководителю. И они старались не нарушать устои их лагерной семьи, их негласные правила взаимовыручки и взаимоподдержки, потому что в противном случае это могло осложнить и свести на нет всю их работу.
Рабдина и здесь конечно же жила вместе с ним. Она была единственным ребенком в лагере, так как организация не одобряла нахождение в Бугенвиле семей сотрудников, но Данила взял все под свою ответственность и уговорил начальство сделать исключение. У этой девочки никого не было в целом мире, кроме него, и он не представлял, как он может поместить ее в интернат, пусть даже самый хороший, в возрасте четырех лет — это было слишком рано для ребенка, который уже и так потерял своих родителей. А отправлять африканку в холодную Россию ему даже в голову не пришло. Так она и оказалась в Араве. Правда, из-за условий работы и частых командировок ему пришлось найти няню, которая бы жила вместе с ними, решая все их бытовые вопросы. Няню звали Бунги. Это была дородная невысокая женщина с добродушным лицом и широкой белозубой улыбкой. Ее дети были уже взрослыми, а мужа убили во время войны, так что она могла посвятить все свое время Даниле и его дочке, к тому же это давало ей возможность оплатить учебу детей в столице. Рабдина сразу же привязалась к Бунги и всегда с радостью оставалась с ней, но ей было трудно находиться на одном месте дольше десяти минут. В итоге она носилась по лагерю целыми днями, засовывая свой любопытный носик во все дела, и вскоре стала всеобщей любимицей, так что скучно ей не было — всегда находились желающие пообщаться с ней. Даниле же было просто спокойнее, когда он видел ее смеющееся личико рядом с собой, и он ни на минуту не пожалел о своем решении взять ее в Бугенвиль.
К моменту, когда к ним присоединился новый член команды — Эрика, приехавшая в их лагерь в качестве врача-волонтера, красивая, с огромными печальными зелеными глазами, серьезная и упрямая в своем решении отдать работе всю свою энергию, Данила работал в Бугенвиле уже около года. Он приехал туда сразу, как только их офис решил открыть в Бугенвиле свое представительство, реагируя таким образом на восстание и полную неразбериху, творившуюся в этом удивительно красивом месте с уникальной природой. Его прислали возглавить представительство, и вот уже почти пятнадцать месяцев он жил в этом лагере, занимаясь проблемами сотрудников госпиталя, выбивая деньги на продовольствие, лекарства и на существование всей программы. У него было не так уж много помощников, и на его плечи ложились все ежедневные проблемы, включая и то, что было очень трудно найти желающих приехать в этот богом забытый край и помочь их миссии.
Когда он узнал о том, что к ним едет врач из России, он был рад пополнению и ждал с нетерпением ее приезда. Дополнительные руки были им просто необходимы. К тому же она была русская, как и он. Путешествуя по свету столько лет, он довольно редко встречал соотечественников среди коллег. Здесь, в Папуа — Новой Гвинее, иногда можно было увидеть русских пилотов, журналистов или туристов — любителей подводного плавания. Пилотов нанимали для перевозки грузов в провинции, по большей части они приезжали из Владивостока. Сам он с ними виделся редко, так как до Бугенвиля они обычно не добирались, их территорией считалась провинция Маданг. Бывало, что, пока он не выберется домой в короткий отпуск, он не разговаривал по-русски вообще. Разве что Рабдину иногда учил некоторым словам, чтобы с бабушкой и дедушкой могла общаться. И конечно же постоянно заказывал пачки книг из дома. В принципе за всю свою жизнь он провел вне России больше времени, чем дома, но родители с детства прилагали все усилия к тому, чтобы Данила не потерял интереса к корням, не забыл родной язык и откуда он родом. И хотя в детстве он стал было больше разговаривать на английском, звучавшем вокруг него повсеместно, родители упорно продолжали общение на русском и даже параллельно с местными школами проводили домашнее обучение по школьной программе России. Это было нелегко, он сопротивлялся двойной нагрузке, но в итоге это дало ожидаемые результаты — Данила вырос русским не только по паспорту, но и по внутреннему состоянию.
Кандидатура Эрики была отобрана в штаб-квартире «Милосердия», и к Даниле в руки попало уже готовое решение вместе с биографией. Это вызвало у него радость от возможности поработать с русским врачом (кто бы мог подумать, что он встретит землячку на другом конце света!), любопытство, как она попала в реестр «Милосердия», и недоумение. Судя по всему, она несколько лет работала в хорошо оснащенной столичной клинике, причем была достаточно узким специалистом, совершенно не имела опыта работы в полевых условиях, и что послужило причиной ее желания пуститься в такое далекое путешествие, было ему непонятно. Однако они были рады и такому специалисту, потому что других врачей с более солидным и обширным опытом привлечь им практически не удавалось. Такие, как Фил, были редким исключением, и Данила всегда радовался, что их госпиталю так повезло с ним.
Эрика приехала в тот день, когда Данила находился в другом городе, встречая груз с гуманитарной помощью. Это был один из тех нелегких дней, когда он встречался лоб в лоб с совершенно неожиданными проблемами. В порт в Киете прибыло судно, доставившее груз от их организации для Бугенвиля. Груз составляли продукты питания и медикаменты для офиса. Когда судно прифрахтовалось и начали отгрузку, неожиданно подъехал джип, оттуда выскочили вооруженные и разъяренные представители повстанцев и начали кричать, чтобы остановили выгрузку. Выяснилось, что они подумали, что это груз от правительства Папуа — Новой Гвинеи, поэтому ни в какую не хотели принимать их подачки, как они выразились. Данила объяснил им, что это донорская помощь от «Милосердия», не имеющая отношения к правительству ПНГ. Однако даже после его объяснения повстанцы упирались, сказав, что, если они примут груз, это будет означать, что они признают свою несостоятельность, якобы они не могут обеспечить сами себя. Это был один из их пунктиков — идея, что они ни в ком не нуждаются. С большим трудом Данила убедил их в необходимости медикаментов для их больных, потом уговорил и на прием продуктов питания, указав, что они пойдут беременным и роженицам для поддержания их здоровья. После долгих совещаний между собой сепаратисты наконец дали согласие на отгрузку. Но каких нервов это стоило Даниле! Они чуть не лишились такого долгожданного груза!