Прогулки с Бесом
Шрифт:
На счастье перегон был короткий, и не было предела радости работника "стальных магистралей", когда входной семафор отказался впускать состав на станцию. И такая мелочь способна принести много радости!
Главные кондуктора, согласно "правилам эксплуатации железных дорог", всегда находились во время движения состава на первой, ближайшей, от локомотива, тормозной площадке. Площадка могла быть следующей после тендера с углём и водой, поэтому все действия "легаша", направленные на облегчение организма, могли быть замечены кочегаром. Это и случилось.
Кочегар был молод, весел и шутки из
Вот и тогда, как только член поездной бригады, закинув на голову подол тулупа, приступил к оголению "седельной" части тела от перечисленного казённого имущества, как только преодолел сопротивление несгибаемые валенок и с трудом присел, обратив тыльную и оголённую часть тела к первой колёсной пары первого вагона - кочегар тихо, аккуратно, бесшумно и осторожно подставил совковую лопату на то место, где по расчётам должно было упасть содержимое прямой кишки главного кондуктора.
Парень мог и шуметь: круговой обзор облегчающегося в градусах был небольшим, слуховые локаторы (уши) прикрыты шапкой-ушанкой, а посему жестокая шутка кочегара прошла успешно.
И пока облегчившийся "труженик стальных магистралей" возвращал по местам части амуниции - кочегар-шутник тихо, не оставив на снегу следа от лопаты, вернулся на рабочее место, предварительно вычистив о снег лопату от "следов преступления".
Кто не любуется своим "добром" в унитазах? Откуда это у нас? Можно понять медработников, когда те требуют "анализ кала": картина прямой заботы о нашем здоровье. Но что могу без медицинского образования увидеть в собственном дерьме? Труженик стальных магистралей, кондуктор, ничего в дерьме не понимаю, у меня другой набор знаний, чего "добром" любоваться?
– набора таких критических рассуждений на тот момент у счастливца отсутствовал, сознанием управляла радость:
– Облегчился!
– но когда не увидел того, что ожидал увидеть, что там нет и следа от "трудов", что снег девственно чист - стало как-то нехорошо от родившегося панического вопроса:
– Где!?
– и следом не лучшая мысль:
– Куда подевалось!?
По простоте душевной подумал, что испражнения каким-то волшебным образом оказались в валенках, но мысль была настолько дикой, что мгновенно скончалась, так и не утвердившись. Всё так, но факт отсутствия "добра" в месте, где ему надлежало быть - по фантастичности равнялся испражнению в валенки не покидавшие ног... "Чудес не бывает" у кого-то, а у него - вот оно, тут чудо, рядом! И есть оно, и быть его не может! Было от чего свихнуться!
В полном смятении чувств и рассудка, взгромоздился на тормозную площадку и стал в прострации ждать, когда состав примет станция.
Мысль о потерянном "добре" не хотела очищать сознание и сколько времени просидел в смятении - в легенде ни слова!
Муки кондуктора на этом не окончились. Когда состав прибыл на станцию, то кочегар каким-то образом успел рассказать о своей шутке дежурному по станции и когда кондуктор ввалился в служебное помещение, то дежурный через малое время стал шмыгать носом совсем так, как и любой человек, учуявший неприятный аромат. Потом сказал:
– Что так воняет!?
– дежурный, может, и не был "большим дипломатом", но хватило соображения не задать кондуктору прямой вопрос:
"чё от тебя так говном прёт?
– возможно, что не было этого вопроса, но и того, что было сказано дежурным, хватило мученику на возобновление поисков по полной программе: снятия штанов и тщательной проверки их "внутреннего содержания". Всей "амуниции". До валенок...
Почему дежурный тогда не лопнул от смеха - не знаю. Наверное, потому, что входил в число редкой и крепкой породы людей, коя остаётся серьёзной в любых смешных ситуациях, как в собственных, так и в чужих.
У легенды есть два варианта окончания. В первом всё заканчивается так: кондуктору рассказали, как и кто с ним пошутил, и задали вопрос:
– Не мог догадаться?
До сего времени машинисты локомотивов страны видят призрак только в зимнее время года. Привидение в тулупе, в громадных, "несгибаемых", как и прежде, валенках и с фонарём "до переворотной" конструкции в правой руке. В любое время суток в фонаре горит стеариновая свеча. Призрак передвигается по ходу движения локомотива и никогда - встреч: ни один локомотивщик не видел лица привидения.
Перемещается призрак в "опасной близости" от колеи: чего призраку бояться "близости движущегося транспорта"? Что ему транспорт, когда заботит иное? Голова призрака в шапке-ушанке даже и в июльскую жару. Вид и поведение привидения вызывает сострадание и понуждает думать:
"когда-то реальный человек в жизни потерял что-то важное, настолько важное, что и "там" потерянное не позволяет обрести покой" - старые работники транспорта знают, что ищет призрак и временами пытаются ему помочь... естественным образом.
Призрак является только движенцам потому, что когда-то один из них так жестоко пошутил над своим братом-железнодорожником.
Никакие иные службы "стальных магистралей" не видели призрак, а рассказы движенце о привидении принимают за вымысел.
Путейцы-осмотрщики, следящие за полотном дороги, говорят:
– Уж нам-то, будь призрак в самом деле, обязательн встретился. Призрак главного кондуктора придумали сами машинисты ради трёпа.
Машинисты, из молодых, кому призрак впервые попадался на глаза, как и написано в "правилах эксплуатации подвижного состава на железных дорогах" - подавали звуковые сигналы, ну а призрак, как и положено всякому призраку, на сигналы не реагировал.
Встреча с призраком для машинистов из молодых не проходила без следа: многие обращались в православную веру.
В основе призрак появляется зимой, его "зимним" называют. "Зимний" естественен, понятен и не так жестоко бьёт по психике, как "летний".
В июльскую жару, пребывая в кабине тепловоза, увидеть вдоль колей идущего человека в тулупе, в шапке и в валенках - ну, знаете, для таких картин особой прочности психика нужна! Эдак недолго призраку составить компанию призраку!
Системы в местах появления призрак не придерживается: можно увидеть на любом отделении дорог течества, но, повторяюсь: призрак появляется там, где когда-либо в истории железных дорог кондукторам выдавали телогрейки, ватные штаны, валенки на два-три размера больше нужного, и страшно тяжёлые, "неподъёмные" тулупы из овчин романовских овец.