Проходимцы
Шрифт:
Чем ближе они подъезжали к убежищу Арчи, тем холодней становилось у проходимца внутри.
– Чего желаете? – спросил приятный женский голос.
Подняв голову, Томас уставился на официантку в коротком, до колен, сером платьице и белом переднике. Девушка была весьма симпатична – стройная, с копной каштановых волос, спадающих на плечи, и большими голубыми глазами, которые смотрели на Измерителя с интересом и, кажется, вполне дружелюбно.
«Неужели меня не выгонят? Надо же».
– Яичницу из трех яиц и кружку эля, – буркнул Томас.
– Сделаем.
Она упорхнула на кухню и вскорости вернулась,
– Ой! – воскликнула она от неожиданности. – Простите, ради бога…
– Да ничего, – отмахнулся Измеритель. – Так, наверное, даже вкуснее…
Она усмехнулась, посмотрела на него с теплом, и альбинос подумал, что давно не встречал такой приветливой официантки. Вооружившись вилкой, он осторожно, как мог, выловил браслет из кружки и протянул его хозяйке. Она тут же схватила салфетку, бережно завернула в нее украшение и спрятала в нагрудный карман фартука.
– Спасибо!
– Да без проблем.
Их взгляды встретились.
– Я, кстати, Ребекка, – вдруг сказала официантка и протянула ему руку.
Измеритель недоуменно уставился на изящную кисть. Иные женщины даже прикасаться к альбиносам не желали, боясь подхватить от них какую-то мифическую заразу – спасибо добрым людям, распускающим слухи, не жалея языков своих. Голубоглазая Ребекка, судя по всему, была не из таких.
– Томас, – представился Измеритель и осторожно пожал официантке руку.
Кожа у Ребекки была удивительно нежная, такая, которую хочется гладить вечно… но усилием воли альбинос заставил себя выпустить руку девушки.
– Очень приятно, Томас, – с улыбкой сказала Ребекка.
– У вас тут что, день альбиносов? – усмехнулся Измеритель. – Вы такая приветливая.
– Ты. Ты приветливая.
– А, хорошо. Так все же – почему меня еще не выгнали отсюда?
– Ну, лично я не вижу разницы между обычными людьми и альбиносами, – пожала плечами Ребекка. – Так с чего мне тебя гнать? У меня даже друг-альбинос был, вот так.
– Правда? Не шутишь?
Ребекка фыркнула.
– Чего бы ради?
– А как его звали? Вдруг мы знакомы?…
– Патрик.
Брови Измерителя взлетели на лоб. Патрик – если речь, разумеется, шла о том самом Патрике – был первым альбиносом, с которым Томаса свела судьба. До этого он только слышал о себе подобных, но никогда их не встречал.
Патрику повезло несколько больше, чем Томасу: еще младенцем его забрали из интерната некие сердобольные люди, считавшие, что все в этом мире одинаково заслуживают любви. Этой мыслью было легко и приятно заразиться, и первые несколько лет их пасынок даже не предполагал, что кто-то может думать иначе. Однако стоило Патрику впервые очутиться на улице, и светлый иллюзорный мир, заботливо сотканный его родителями, обратился в прах. Никто, совершенно никто не любил альбиноса; взрослые обходили его стороной, а дети издевались и даже колотили беднягу – просто за то, что он на них не похож. Только доброта приютивших Патрика святош позволила ему окончательно не впасть в уныние. С Томасом он познакомился, уже будучи взрослым; два молодых Измерителя столкнулись в захолустном баре для таких же отбросов, как они сами, и, разумеется, нашли немало общих тем для беседы за кружкой доброго эля. Их дружба продолжалась
И вдруг, спустя четыре года, Томас слышит знакомое имя от смазливой официантки, работающей в баре на окраине Западного Вандерсайда.
«Нарочно не придумаешь…»
– Так что, знакомы вы с ним? – спросила Ребекка, отвлекая Измерителя от мыслей.
– Что? А… ну да, знакомы. Если это, конечно, тот Патрик, о котором я думаю…
Ребекка улыбнулась уголком рта.
– Сомневаюсь, что в городе есть еще альбиносы с таким именем.
– Ну, согласен. А слушай… можешь сказать, когда вы познакомились?
– Где-то около… года назад, – припомнила Ребекка.
«Не так-то далеко ты уехал, правда, старый друг?»
– Он как-то зашел к нам пообедать, и мы разговорились – ну, знаешь, что-то тоже про альбиносов и людей, все такое. Потом он стал периодически заходить, мы иногда по часу болтали или дольше даже. С ним интересно было, хотя одна его идея, самая навязчивая, честно, со временем начала меня… раздражать.
– Что за идея?
– Больше всего на свете он хотел «стать нормальным», – закатив глаза, сказал Ребекка. – Ну, чтобы от простого человека не отличить. О, как он об этом мечтал!.. Каждый раз подолгу болтал об этом, а потом однажды вдруг приходит, и я смотрю – получилось…
– В смысле – «получилось»? – нахмурился Томас.
– Ну стать нормальным. Кожа розовая и на магию не реагирует… То есть вообще. Даже артефактов себе каких-то прикупил, хвастался ими тут…
Она говорила что-то еще, но Томас на время попросту отключился, потерял связь с окружающим миром. Все мысли в голове Измерителя на время погасли, и только слова официантки продолжали эхом звучать в ушах:
«Обычным… на магию не реагирует… артефактов прикупил…»
Казалось, какой-то беспечный, но очень могущественный чародей с показной легкостью перевернул реальность вверх тормашками, дабы Томас смог понять, что его прежняя жизнь не ценнее дорожной пыли. Все прошлые злоключения, все косые взгляды и долгие вечера в темной комнате, когда маленький альбинос рыдал, уткнувшись в подушку, чтобы никто в интернате не слышал его плача… Выходит, всего этого можно было избежать?
Просто перекрасившись. Как Патрик.
«Нет, это… да как это возможно вообще? Какая-то особая магия?»
– Эй, Томас! – позвала Ребекка. – Ты вообще здесь, со мной?
– Да… да, здесь! – встрепенувшись, энергично кивнул Измеритель. – Прости, задумался просто… И он, конечно, не рассказывал, как и где перекрасился?
Ребекка задумалась на мгновение, после чего покачала головой:
– Не. Сказал, что это – большой секрет, который он не может мне раскрыть, а я не стала настаивать.
«Угу. Секрет. Надо найти этого засранца и все у него разузнать…».
– А где он сейчас живет, не знаешь?
– Не. Мы же только тут и общались. Но, кажется, где-то в Северном Вандерсайде, «Я на севере живу», так он говорил.
– Понятно. И давно вы виделись в последний раз?
– Месяца… два назад. Ему, видно, не понравилась моя реакция… я, видишь ли, немного в нем разочаровалась. И дело не только в перекраске. Он… как-то сразу весь изменился. Характер, манера общаться… Будто совсем другой человек.