Проигравшие

Вильегас Алеся

Меня тошнит буквально от всего. От людей, от вранья, и от того, что мне страшно потерять его.

— Можешь сделать для меня кое-что? — он смотрят на меня с надеждой.

— Что же?

— Я хочу, чтобы ты встала с этой паршивой кровати и доказала всем, что ты не сдалась! — он подскочил с кресла, эмоционально раскинув руки в сторону. — Хочу, чтобы все подонки в Гарварде закрыли свои паршивые рты о том, что ты слабая, — он присел рядом со мной, касаясь кончиками пальцев моего лица. — Я хочу, чтобы ты вспомнила все то хорошее, что у тебя было с ним, и

преодолела все преграды, что мучают тебя. Я хочу, чтобы ты всем своим видом показала, насколько сильно ты его любишь.

Я чувствую, как по моим щекам бегут слезы, а ком в горле не дает сказать ни слова.

— Хорошо, — всхлипываю я.

— Хорошо?

— Да, хорошо, — уже уверенней повторяю я, и Алекс обнимает меня. Мне легче.

Я беру его руку, исследуя застаревший шрам, и задаюсь вопросом. Сначала мысленно, а потом невольно губы произносят его сами:

— Так откуда он у тебя?

Алекс опускает глаза на свою руку и тяжело вздыхает.

— У меня были подозрения на рак, когда мое состояние ухудшилось, — он гладит большим пальцем мою ладонь. — Ставили катетер. Но спустя неделю все подозрения на него были отрицательными.

Я облизываю сухие губы и, тяжело вздыхая, подготовив второй вопрос.

— Как долго ты знал, что он болен?

— Я бываю часто в клинике, так как вожу на процедуры сестру, — он проводит рукой по волосам. — Через день после того, как я видел тебя в библиотеке, я слышал, что к нам ночью приезжала скорая, но никак не подозревал, что она приезжала за О'Коннором.

Я хмурю лоб и пытаюсь вспомнить момент, когда это могло произойти. В голове всплывают слова Лии: «Говорят, его мамочка ночью приезжала и увезла его в больницу»

— Днем я направился с сестрой в больницу и впервые увидел его там. Он стоял в том отделении, где несколько лет назад находился и я. С ним была его мать, окруженная медсёстрами. И я сразу все понял.

Я чувствую ком, ставший у меня в горле, и обиду от того, что я ничего не знала. Почему он так поступил со мной? Если он знал, но самое гадкое, что, несмотря на все это, я все еще хочу его видеть. Я хочу обнять его так крепко, как только смогу, и убедить в том, что никогда не брошу его.

— Скарлетт, — Алекс вновь возвращает меня в реальность. — Ты должна двигаться дальше. Должна встать с постели и поехать со мной в Гарвард.

Я киваю в согласие. Да. Должна. Я хочу увидеть его. Хочу сказать все, что я думаю о нем. Хочу показать ему, как сильно я дорожу им, и тем, что он сделал для меня.

Откидываю в сторону одеяло, ступая на деревянный пол, и в моих глазах непривычно темнеет. Хватаюсь за плечо Алекса и усмехаюсь самой себе. Бестолковая. На что я надеялась? Подскочить, при этом ни есть толком три дня, побежать к нему?

— Сколько времени? — интересуюсь я, глядя в окно.

— Ближе к вечеру, — отвечает Алекс, помогая мне встать. — Если за час ты справишься, то к девяти мы, возможно, будем там.

— Было бы неплохо, — одобряюще киваю я и тяжело вздыхаю.

Желудок пуст, поэтому дышать очень трудно. Суставы непривычно

ломит, будто я летела по лестнице вниз два пролета. Хочется спать. Я оглядываюсь назад, ловя себя на мысли, что уже готова вернуться обратно в постель, но Алекс соображает быстро, поэтому, взяв меня на руки, несет по лестнице вниз.

Я вижу измотанную мать, которая сидит за столом, вливая в себя очередную дозу кофе, и отца, который трудится за плитой. Вид у него не лучше, чем у мамы.

— Смотрите, кто к нам вернулся, — с улыбкой на лице проговаривает Алекс, и у мамы срабатывает незамедлительная реакция. Она подрывается из-за стола, исследуя глазами мое лицо, и я вижу искреннюю улыбку и облегчение.

Отец рад не меньше, поэтому, бросив приготовление ужина, он идет ко мне, забирая из рук Алекса, и крепко обнимает, целуя в лоб. Я понимаю, почему они так переживали. После смерти дедушки я закрылась в себе, и почти не разговаривала месяц. Многие боялись, что я перестану говорить. Я толком не ела, и поэтому сильно исхудала. А теперь это. Пока папа усаживает меня на стул, мама уже направляется ко мне с полным стаканом апельсинового сока. На подходе немного вкусной еды, чтобы я не переела, и летний душ.

Я не сразу прихожу в себя, и чувствую силы, но уже в машине, по пути в Гарвард, я чувствую, что могу нормально дышать. Мысли все еще путаются, но уже не так сильно. В груди неприятный осадок, поэтому, вспоминая о нем, мне становится тяжело.

— С ним все в порядке? — срывается с моих губ.

— Не появлялся два дня, но уже вчера я его видел.

— И как он?

— Я не знаю, но ты можешь спросить у него сама, — спокойно проговаривает Алекс и оборачивается ко мне. — Завтра.

Я улыбаюсь серьезному выражению его лица и соглашаюсь с тем, что нужно сделать это завтра, потому что на сегодняшний день у меня больше нет сил.

Сонная Кейтлин встречает меня с распростертыми объятиями, и я замечаю, как она измоталась за эти три дня.

— Я так переживала за тебя, — тихо шепчет она, сидя рядом с моей постелью, и накручивая мои волосы себе на пальчик.

— У тебя есть более важные вещи, о которых нужно переживать, — улыбаюсь я. — Иди, приляг, ты должна поспать.

Кейт слушается меня, и буквально минуту спустя после того, как ложится на кровать, засыпает. Бал. Экзамены. Свадьба. Мне её искренне жаль. Часы бьют в такт моему сердцу, и я сомневаюсь, что смогу уснуть этой ночью, несмотря на то, что сильно устала.

Но именно так и происходит. Всю ночь я смотрю в белый потолок и думаю о том, чтобы подняться и пойти к нему. Но что-то изменилось. Мы будто стали чужие друг другу за эти три дня. Я чувствую себя ненужной и это отгораживает меня от неразумных поступков. Больше нет того загадочного парня. Дерзкого и эгоистичного. Есть мой Джастин, и в моей памяти он остался тем, который пытался донести до меня, что он болен. И нет той Скарлетт: наивной девочки, которая была поглощена учебниками и заботой о сдаче экзаменов. Есть я. Я знаю о его болезни, но я дорожу им, и это меня не остановит.