Произведение искусства
Шрифт:
И тут я все понял! Эмерслейкеров не интересовал возведенный мною купол, – он был похож на одну из их нор, которую вытащили из-под земли. В восторг их привели окружавшие купол строительные леса, имевшие форму правильного куба! С острыми углами и прямыми гранями! На их глазах я совершил невозможное, создал то, в реальность чего они прежде не верили. Теперь же я на их глазах разрушал то, что эмерслейкеры приняли за величайшее произведение искусства всех времен и народов. Бедняги, как же жестоко они заблуждались!
Хотя, если подумать, для греков Парфенон был всего лишь храмом, одним из многих. При сменивших их турках храм и вовсе превратился
Кроме шуток, мне было искренне жаль разочаровывать общественность, успевшую причислить сборные строительные леса, возведенные четверкой исполнительных роботов, к художественным шедеврам. И, будь на то моя воля, я бы с превеликой радостью подарил эмерслейкерам весь набор – и балки с кронштейнами, и зажимы с крепежами, и листовые настилы, и даже роботов, способных собрать из такого конструктора не только куб, но практически все, что душа возжелает, – однако сие имущество принадлежало не мне, а Жеке Пселу. И этим было сказано все. Для того чтобы в срок вернуть Жеке его собственность, я бы разрушил не только строительные леса, но даже сады Семирамиды.
Эмерслейкеры были возмущены тем, что я вытворял, но при этом никаких насильственных действий в отношении меня предпринято не было. Обещание местного скульптора забрызгать меня едкими выделениями туртеля, как оказалось, было не более чем пустой угрозой. Видимо, любые формы насилия противоречили самой природе эмерслейкеров. Самое большее, на что они оказались способны, – это выказывать свое презрение, то и дело наступая мне на ноги. Но с этим я мог смириться.
Думаешь, на этом история заканчивается?
Какое там!
С отдавленными ногами, но в остальном целый и невредимый, прибыл я следующим днем на таможенную станцию, имея на борту два контейнера со строительным мусором, шесть контейнеров с разобранными строительными лесами и четырех роботов-строителей. Таможенник – не тот, что неделю назад пропускал меня на Эмерслейк; хотя, по мне, так все таможенники похожи друг на друга, как пара кузнечиков на лугу в знойный полдень, – внимательно изучил таможенную декларацию, пожевал таможенные губы, потыкал пальцем в клавиши таможенного компа, почесал гладкий таможенный затылок… Он двигался медленнее мухи, завязшей в меде. Глядя на него, можно было подумать, что Вселенная расширилась до границы красного смещения и время вот-вот остановится.
– Поня-ятненько, – произнес он наконец – медленно, почти нараспев.
Я представления не имел, что ему там стало понятно, но все равно был до соплей рад тому, что дело все ж таки сдвинулось с мертвой точки. И я не смог сдержать счастливой улыбки.
Таможенник посмотрел на меня неодобрительно.
– Напрасно лыбитесь, гуманоид, – произнес он вполне индифферентным тоном. Хотя, если прислушаться, в голосе его можно было услышать и скрытое злорадство, и затаенную угрозу, и еще кое-что малоприятное.
Ясное дело, таможенник не был землянином. К тому же землян он почему-то не любил. Ну, ксенофоб и ксенофоб – мне-то, спрашивается, что за дело до этого? У одних ксенофобия врожденная, другие старательно и бережно культивируют в душе ее ранние всходы, – и те и другие со стороны похожи на коллекционера оружия, который сам спускового крючка ни разу в жизни пальцем не касался.
– В чем проблема, уважаемый? – вежливо поинтересовался я у таможенника-ксенофоба.
– Проблема в вашем грузе, уважаемый, – он как будто передразнивал меня. – Неделю назад вы провезли на Эмерслейк некое произведение искусства, состоящее, – таможенник нажал клавишу комп-терминала, и на стол перед ним упал тоненький, полупрозрачный листок распечатки, – состоящее «из стандартных сборных конструкций для возведения строительных лесов и четырех строительных роботов», – зачитал он и скосил на меня ехидный взгляд.
– Я скульптор-монументалист, – ответил я, не моргнув глазом. – Мой талант невозможно втиснуть в узкие рамки художественной студии, поэтому я творю на открытом воздухе, возводя мегалитические арт-флексы.
– С талантом вашим пущай искусствоведы разбираются, – гнусно так усмехнулся таможенник, и я понял, что сейчас он выдаст какую-нибудь гадость. – Проблема в том, что таперича вы везете с собой тот же самый груз, задекларировав его как строительный мусор.
Откинувшись назад, я положил согнутый локоть на спинку стула, закинул ногу на ногу и воздел подбородок к потолку – одним словом, принял позу гения, не хватало только сигареты в длинном мундштуке, зажатом меж тонкими вялыми пальцами, а еще лучше, загадочно побулькивающего кальяна, чьи дымные кольца способны увести созерцателя в мир раздвоенного сознания и безумного многообразия вариантов ускользающей сути.
– Известно ли вам, уважаемый, как создается произведение искусства? – Я не произнес, а пропел эту фразу с томным придыханием. – В частности, скульптура? – Тут я сделал паузу, все своим видом давая понять, что любой ответ, какой бы ни дал таможенник, окажется неверным. Ксенофоб все правильно понял и благоразумно промолчал. – Для того, чтобы создать скульптуру, я беру здоровенную, – тут я двинул руками в стороны, намечая фантастические размеры, – глыбу мрамора или какого другого материала и отсекаю от него все лишнее, – изящный жест полусогнутой кистью руки: все, мол, очень просто, мог бы и сам догадаться. – Материалы, сваленные в грузовом отсеке моего корабля, есть не что иное, как то, от чего пришлось избавиться в процессе создания произведения искусства. Сама же работа была передана в дар жителям Эмерслейка.
Я сказал таможеннику чистую правду. Но человеку, от искусства далекому, слов моих оказалось недостаточно. Угадай, что он сделал? Верно – запросил подтверждение у эмерслейкеров. А эмерслейкеры, простые ребята, само собой, ответили, что я действительно создал монументальный шедевр мирового значения, но после демонтировал его, загрузил в корабль и увез с планеты.
Сам понимаешь, после такого глаза таможенника, ненавидевшего меня уже только за то, что мои предки были родом с Земли, загорелись инфернальным огнем. По счастью, все те же эмерслейкеры, перед этим едва не отправившие меня в притон для садомазохистских забав, которым заправляет слепая тетка Фемида, согласились считать конфликт исчерпанным, если я вернусь и воссоздам свое творение в первоначальном виде. Поскольку в случае отказа конфискация строительного набора, владельцем которого являлся Жека Псел, была гарантирована, я счел за лучшее согласиться.