Произведение в алом
Шрифт:
О, это вечное ожидание!.. Невыносимо!
От ласкового весеннего воздуха, струившегося в открытое окно спальни, мое сердце болезненно замирало, томимое каким-то радостным предчувствием.
А неугомонная капель знай себе призывно звенела, низвергаясь с крыш! И как весело, как озорно, как подстрекательски вспыхивали на солнце журчащие струйки талой воды!
Попробуй тут усиди в четырех стенах! Сгорая от нетерпения, я расхаживал из угла и угол, бросался в кресло и снова вскакивал...
Какая-то неопределенная влюбленность, пустив тайком корни в моей душе, разрасталась не по дням, а по часам, и я уже ничего не мог поделать
Это смутное томление преследовало меня всю ночь мучительными видениями: и то Ангелина страстно прижималась ко
мне всем своим жаждущим наслаждений телом, то Мириам вовлекала меня в бесконечный разговор, полный каких-то странных намеков и иносказаний, а я ей что-то отвечал и сам в свою очередь принимался рассказывать, плетя свою кажущуюся на первый взгляд совершенно невинной словесную паутину до тех пор, пока окончательно в ней не запутывался, однако, порвав эти коварные тенета, вновь оказывался в пылких объятиях Ангелины, покрывавшей мое лицо бесчисленными поцелуями, от которых голова моя шла кругом, и вот таинственно мерцающие соболиные меха, напоенные чарующим ароматом ее волос, нежно щекоча мою шею, вкрадчиво соскальзывали с обнаженных плеч Ангелины, и... и она превращалась в Розину - полуприкрыв пьяные, похотливые глаза, эта блудливая дщерь греха и соблазна кружилась в танце... и... и не было на ней ничего... ничего, кроме фрака... Это было какое-то нескончаемое наваждение - ни сон ни явь, и все же эта дьявольская прелесть поразительно правдоподобно подделывалась под реальность, под сладостную, изнурительную, умопомрачительно прекрасную реальность...
Ближе к утру предо мной возник мой призрачный двойник - «хавел герамим», «дыхание костей», о котором рассказывал Гиллель, - и погрузил я свой взгляд в его глаза: подобно верному фамулусу, он полностью находился в моей власти, приставленный ко мне для того, чтобы немедленно давать ответ на любой мой вопрос, чего бы он ни касался, посю или потусторонних предметов, и только ждал, когда мне будет угодно его задать, однако живительная влага сокровенного, которая могла бы утолить мою метафизическую жажду, была бессильна против пылавшего у меня в крови темного огня страсти и просто испарилась в знойной пустыне моего распаленного вожделением сознания...
Я повелел фантому удалиться, а вернувшись, предстать предо мной в образе Ангелины; он послушно съежился, умалившись до буквы «алеф», и стал вновь быстро расти, пока не превратился в нагую, гигантскую, как бронзовый колосс, богиню - ту самую, из книги Иббур, - пульс которой был подобен землетрясению... И вот Великая мать склонилась надо мной, и все смешалось у
меня в голове от оглушительного женского смрада ее пылающей неистовым жаром плоти...
От Харузека по-прежнему ни слуху ни духу. Проклятье, куда же он, в самом деле, запропал? Уж не случилось ли чего?..
Звон церковных колоколов торжественно плывет над городом.
Все, любому терпению есть предел, жду еще четверть часа - и на свежий воздух! Окунусь в шумную городскую суету, поброжу по залитым солнечным светом респектабельным кварталам, смешаюсь с заполнившей улицы веселой нарядной толпой, полюбуюсь на красивых, элегантно одетых женщин с их кокетливыми, ни к чему не обязывающими улыбками, изящными движениями тонких рук и танцующей походкой стройных ножек.
Чем черт не шутит, может, случайно и на Харузека наткнусь, пытался я оправдаться в собственных
И чтобы скоротать время, взял с книжной полки старинную колоду Таро... Чем дольше я смотрел на эти загадочные, проникнутые темной символикой карты, от которых веяло дыханием вечности, тем больше они притягивали мой взгляд, скажу больше: от этих недоступных обычной человеческой логике изображений, завораживающих своей непостижимо глубокой энигматикой, исходил какой-то магнетический флюид, будивший в душе щемящее ностальгическое чувство чего-то знакомого, только давным-давно забытого - казалось, еще чуть-чуть, и я вспомню что-то бесконечно важное, быть может составляющее смысл моей жизни.
Неужели все дело в этих наивных и даже несколько примитивных, но очень выразительных и графически четких картинках, которые могли бы, наверное, послужить прекрасным сюжетом для геммы или камеи?..
Я перебрал колоду в поисках Пагада.
Карта отсутствовала. Куда она могла деться?
Я еще раз просмотрел колоду и, позабыв обо всем на свете, погрузился в размышления, пытаясь подобрать ключ к сакральной криптографии этих таинственных карт. Особенно привлек
мое внимание «Повешенный»... Что бы мог означать этот висящий вниз головой меж небом и землей человек? Связанные за спиной руки придавали верхней части его тела форму обращенного вершиной вниз треугольника, согнутая в колене правая нога образовывала с левой, за которую он и был вздернут, перевернутую четверку...
Странный, совершенно непонятный символ, и все же... и все же моя охваченная тревояшым трепетом душа в нем явно что-то узнавала, что-то очень близкое... очень...
Ну вот! Явился наконец!
Впрочем, Харузек так не стучит.
Приятная неожиданность - это была Мириам...
– Поразительно, Мириам, а я как раз собирался спуститься в вам и предложить прогуляться со мной в экипаже!
– Слова мои, разумеется, не совсем соответствовали истине, однако в том легком и бесшабашном настроении, в котором я находился, меня это нисколько не смутило.
– Льщу себя надеждой, что вы мне не откажете! Не правда ли? Меня сегодня переполняет какая-то беспричинная радость, и вы, именно вы, Мириам, должны стать ее триумфальным венцом - так сказать, оправданием этого моего легкомысленного, ни на чем не основанного, лишенного корней чувства, которое теперь в вашем лице по крайней мере обретет крону, цветущую весеннюю крону!
– Прогуляться?.. В экипаже?..
– повторила девушка с таким неподдельным изумлением, что я громко рассмеялся.
– Мое предложение кажется вам странным?
– Нет, нет, что вы, но...
– она подыскивала слова, - но мне как-то непонятно, как можно прогуливаться... в экипаже?!
– Что же тут непонятного? Представьте себе, сотни тысяч людей ежедневно, как раз и навсегда установленный ритуал, совершают выезд на прогулку, собственно говоря, вся их жизнь - это один нескончаемый моцион.
– Ну, то другие!
– растерянно протянула Мириам - застигнутая врасплох моим приглашением, она явно не знала, как к нему относиться.
Я взял ее за руки:
– Если другим не отказано в радости, то уж такой прекрасной дщери, как вы, Мириам, она полагается в стократном размере! И ничего чудесного в этом нет!..
Внезапно лицо моей гостьи стало мертвенно-бледным, и я по ее отсутствующему, устремленному в пустоту взгляду понял, о чем она думает.
Сердце мое болезненно сжалось.