Произвольная точка бифуркации
Шрифт:
Зато парочка дизайнеров, профи по интерьерам, наоборот, резко поверила в светлое будущее - правда не в России, а во Франции. Вот и вышло, что набор гуманистов уплыл через три океана в Средиземное море, а не во Владивосток, который гораздо ближе. В лидеры группы, неожиданно, выкарабкался некий Игорь Матусевич - архитектор, отработавший определённое время на стройках. Причём руками, а не мозгами! Он всю жизнь был недоволен "диктатом властей", проводил время в дискуссиях: то "на кухне", то на форумах, пока не попал в реалии. То бишь, вынужден был начать самостоятельно принимать решения, а не подлаживаться под каких-нибудь активистов.
В результате, остальные быстренько сели ему на
Теперь, в Ницце, дискуссии снова разгорелись - как быть, с чего начать, куда идти, что "людям принести". Документы, купленные в Эквадоре, обеспечили хоть какую-то легальность, так как выяснилось, что нет на Западе людей без бумажки. То есть, они есть, но полиция и общественность их не воспринимает, как хомосапиенсов и граждан мира. Первая же попытка одного из членов микросоциума попаданцев, чуть не закончилась в психиатрической лечебнице. Выяснилось, что после публикации книги Марка Твена "Янки при дворе короля Артура" - люди из будущего объявились во множестве, как дети капитана Шмидта. Они осадили газеты, влиятельных, да и, просто богатых, людей, различные научные общества. Хорошо, что церберы от власти взялись наводить порядок, распределяя попаданцев между психиатрами и тюремными надсмотрщиками. А кто знал, что совсем не просто быть провидцем, не имея особого понятия о текущем историческом периоде?
Попытка сойтись с местными русскими тоже провалилась. Ну не хотят дворяне, и даже мещане, иметь дела с теми, кто, время от времени, называет то себя, то других мужиками! Оказывается времена такие, где нужно следить за базаром. Мало того, никаких временных банов нет - от общества отвергают навсегда! А самых наглых, упорно пытающихся доказать свою правоту, преспокойно сдают полиции - защищая своё право на спокойствие. Вроде, тоже рашенки, а смайликов, изображаемых пальцами рук не понимают, как и бесконечных приколов или перепутываний.
В общем, всё обстояло достаточно грустно…
Глава четвёртая.
Цесаревич Георгий Александрович, неожиданно ставший российским императором, однозначно был растерян в общем и целом. Оторванный от общества одиночка, да ещё и поживший в глуши, никак не мог определиться с собой и поэтому цеплялся за Клюева.
– Станислав Михайлович, вы всенепременно должны поехать со мной в Петербург. Я настолько привык к вашему спокойствию и вашей взвешенности, что готов предоставить любые привилегии и чины. И любые полномочия!
– А от ненависти и зависти царедворцев вы меня сможете защитить, ваше императорское величество? Поймите, что при дворе не воспримут фаворита, не имеющего корней в обществе. И вас, и меня загрызут самым льстивым тоном, да и палки в любые наши колёса будут постоянно вставлять. И пасквилить обо мне по полной форме. А зачем мне это нужно?
– Но что же делать, я просто боюсь остаться в духовном одиночестве. Может с матушкой посоветоваться и рассказать ей, какое положительное влияние вы на меня оказываете? Тем более, что вы пришлись ей по душе тем, что не заискиваете ни перед кем и ничего не выпрашиваете.
Хорошо, что молодой Романов никогда не слышал ни о нейро-лингвистическом программировании, ни о промывании мозгов. Иначе сообразил бы какими, практически незаметными, методами от него добивались того, чего хотели. Всего лишь крышевания будущих бизнесов, но без претензий на власть в стране. Ибо тот, кто хочет рулить - сразу засовывает себя в прокрустово ложе протокола, частично теряя манёвренность и независимость. Клюеву совсем не улыбалось стать чем-то класса "серого кардинала" при царе-батюшке. Не хватало ещё играть в Мазарини и подворовывать всё подряд, от простыней до земель. С другой стороны, если Георгия не поддержать (в нужном направлении) его быстренько подомнут под себя другие, менее щепетильные. Та же Александра Фёдоровна, пользуясь беременностью, стопудово себя ещё покажет. А не захочет сама - придут иноземные шептуны и советов насоветуют ей вдосталь. Небось, всё царское подворье, как и исполнительные структуры засеяны "кротами", покруче минного поля! И как с этим шпионско-саботажным засильем бороться?
Мария Фёдоровна предложила сыну вполне рабочий вариант - пригласить Стаса в Санкт-Петербург и дать ему возможность заниматься своими делами. В первую очередь, соучастием в организации экспедиции за алмазами. А каждый раз, когда понадобятся советы или разъяснения, встречаться с умным и практичным американцем где-нибудь тайно. Перемежая с редкими официальными встречами под видом обсуждения тех же поисков и последующей добычи алмазов. А чтобы понять истинные цели Клюева - встретилась с ним и побеседовала, насколько возможно, откровенно. Личная трагедия, связанная с гибелью старшего сына, не мешала вдовствующей императрице заботиться о России и взять временный контроль за страной в свои руки.
Большеглазая, симпатичная, жизнерадостная (по натуре) женщина не выглядела пожилой, несмотря на свои сорок семь лет. Она постоянно поддерживала связи с родственниками, прислушивалась к старшей сестре Александре, жене английского короля и, в то же время, искренне старалась помочь стране, которая стала второй родиной. Вот только не совсем представляла как! Конечно, ей хотелось, чтобы огромная самобытная Россия походила, если уж не на Данию, то, хотя бы, на Великобританию. Поэтому и привадила Сергея Юльевича, оказав полную поддержку его планам. Так что, приватная беседа со столь неожиданным другом-наставником её сына, растянулась… на два дня!
А как может быть по-другому, если достаточно независимый человек, вполне веско и, одновременно, просто и доходчиво, объяснил к чему может привести слепое подражание Западу: хоть Англии, хоть Германии, хоть той же Франции. Мария Фёдоровна как-то не задумывалась над влиянием климата на сельское хозяйство или стоимость строительства, излишней протяжённостью дорог и отсутствием массовых товаров на экспорт. Вроде, в Петербурге всё есть и всё рядом.
Мягкий голос и дружественный спокойный тон создавали атмосферу убедительности, желания помочь, а не переубедить. Плюс, расклад, тут же расписываемый на листе бумаги - причём не женщине, а государственному деятелю (что императрица положительно оценила). Ну и, прогноз возможных негативных результатов в экономике, в случае подражания западной экономической модели. Даже странные, порой, слова были понятны, хотя и доселе незнакомы. Техника допроса "языка" (при отсутствии необходимой химии и невозможности применения силы или жестокости) работала вполне удачно - Мария Фёдоровна, всё больше, хотела иметь в личных друзьях такого мудрого мужчину. По крайней мере, именно со Станиславом Михайловичем, можно поделиться самым сокровенным и быть понятой, что важно каждой женщине!