Прокаженный король

Бенуа Пьер

— Да, по крайней мере, таково было первое впечатление, — ответил мой друг. — Впоследствии оно, к счастью, изменилось. Выпей же еще этого «Pape Clement». С фазаном это как будто недурно, а? Донатьен, распорядитесь, чтобы Фердинанд не клал столько чесноку в салат. Когда лионцы стремятся придать кушанью острый вкус, они делают бог знает что! Ну, еще немного «Pape Clйmente! Ах, если бы у меня тогда было там такое вино! Миссис Вебб привезла только шампанское, правда, превосходное. Вообрази, первую ночь я спал как убитый. Проснулся только, когда постучали в дверь. Это был мой механик.

— Месье, там есть месье Бененжак.

— Кто это — господин Бененжак?

— Резидент Сием-Реап. Он хотеть видеть месье.

— А! Отлично. Передай ему мои извинения. Я буду готов черезпять минут. Который час?

— Девять часов.

— А где же мадам?

— Мадам уехала с большим автомобилем в половине восьмого. Да. Она сказала, не надо беспокоить месье. Она быть обратно к завтраку.

— А… Хорошо. Ну, иди, скажи резиденту, что я сейчас приду.

Я посвистывал, одеваясь. Утро было восхитительное. Солнце пронизывало длинными светлыми стрелами синий купол леса. Сквозь решетки окон я мог видеть разноцветные хороводы птиц, бабочек, насекомых. Вот оно, непостоянство и ребячество человеческой природы — все вчерашние гнетущие тени уже рассеялись!

Резидент Сием-Реапа играл на веранде с борзой миссис Вебб. Мы пожали друг другу руки. На вид ему было лет тридцать пять, его решительные манеры, веселое, прямодушное лицо тотчас расположили меня в его пользу:

— Я, право, сконфужен, господин резидент. Я первый должен был сделать вам визит. Но я приехал вчера очень поздно и…

— Пожалуйста, не будем считаться, господин хранитель, — сказал он. — Церемонии здесь были бы не к месту. Я хотел бы сразу придать нашим отношениям дружеский характер, хочу, чтобы он сохранился и в дальнейшем; я пришел сказать вам, что я всецело к вашим услугам. Я намерен был предложить вам… Но, кажется, в этом отношении все уже сделано. Вы уже устроены…

Надо сказать, что накануне, когда мы вернулись после нашей бесконечной прогулки, мы нашли в доме все в полном порядке и даже больше, — все было устроено с большим вкусом слугами миссис Вебб. Им не требовалось особого разрешения, чтоб открывать сундуки, следовавшие за Максенс повсюду; содержимое их позволяло ей всюду накладывать особый отпечаток уюта и комфорта, столь любимого англосаксами даже в случайных, временных жилищах. Для меня же это было как нельзя кстати, ибо мой предшественник, как я скоро убедился, коварно запер все, что ему принадлежало в комнате, внизу, оставив в мое распоряжение лишь казенную мебель, правда, очень прочную, но Довольно обыкновенную и не особенно изящную.

Молодой резидент с плохо скрываемым удивлением рассматривал, любуясь, старинные вышивки, вазы, уже наполненные орхидеями, прекрасное серебро, раскладываемое на столе веранды с важным и спокойным видом сингалезцами и горничной.

— Госпожу Сен-Сорнен не слишком утомило путешествиее ? — спросил он наконец.

Я улыбнулся. Его заблуждение было так простительно.

— Дорогой мой, вы ошибаетесь. Я не женат. Дама, о которой, как вижу, вам доложили, вовсе не моя жена, это американка-путешественница, она должна провести в Ангкоре дней десять. По дороге мой автомобиль потерпел аварию, налетел на буйвола, и я был очень признателен ей, когда она предложила мне свой. И вот простая признательность заставила меня предоставить в ее распоряжение мое жилище на время ее пребывания здесь, даже если бы губернатор Кохинхины не дал мне о ней самых лестных отзывов.

Резидент рассмеялся.

— Очень было неумно с моей стороны не догадаться, что эта дама — миссис Вебб. Меня тоже уведомили о ее приезде. Я предполагал предложить ей остановиться в резиденции. Впрочем, здесь ей значительно удобнее — в моем скромном доме в Сием-Реапе я бы не мог предоставить ей такую изысканную роскошь. Я пришел просить вас доставить мне удовольствие отобедать сегодня со мной. Признаюсь, я не смею просить о приглашении вашей спутницы…

— Благодарю вас и от своего имени и, полагаю, также и от имени моей спутницы, — сказал я просто.

— Вы разрешите пригласить единственного француза в этом округе, бригадира Монадельши — он выполняет функции лесничего и начальника туземной милиции. Быть может, он не очень образован, но очень хороший человек. Он, как никто, знает здешние места, и если миссис Вебб интересуется охотой на тигров… я вижу на стенах великолепные ружья, они, несомненно…

— Как же, как же, — сказал я. — Она будет в восторге. В вашем ведении находится прекрасная территория, господин резидент.

— Да… Не могу пожаловаться… Ни в чем нет недостатка — реки, озера, горы, леса… И всякого рода животные. А кроме того, и население — прямо ангельской кротости. Эти несчастные до сих пор проявляют необычайную покорность, несмотря на то что их испокон веков и грабят и издеваются над ними… Работы у меня немало. Территория, равная по величине трем или четырем округам, самые примитивные способы сообщения, а мы одни с Монадельши. Я должен одновременно исполнять обязанности судьи, преподавателя, префекта, инженера и даже военачальника при случае, если сиамские пираты очень уж разойдутся… Я всегда брожу по горам и долам, что называется… В Сием-Реапе вы редко меня захватите. А разве есть лучше жизнь, чем при хорошем здоровье, да если вы к тому же и хороший ходок?..

— Дорогой мой, — сказал я, проникаясь к нему все большим доверием, — я задам вам один вопрос, который может показаться вам несколько смешным. Но ведь вы должны посвятить меня во все дела, не так ли? Я бы очень рад был узнать именно от вас, в чем, собственно, состоят мои обязанности?

Он несколько смутился.

— Я полагал, вы виделись с господином Тейсседром?

— Я его видел только один раз. И, как мне показалось, он вовсе не был расположен давать мне какие-либо директивы. И добавлю, что и я не имел ни малейшего желания спрашивать их у него.

Резидент облегченно вздохнул.

— Тогда, дорогой мой, разрешите вам сказать, до какой степени я тронут вашей искренностью. Это для меня очень ценное предзнаменование наших отношений в будущем, которые изменят…

— Как? Вы были в плохих отношениях с господином Тейсседром?

Он пожал плечами.

— Я ничего не могу сказать о них плохого. Ваш предшественник, господин Сен-Сорнен, почтенный ученый. Но климат сделал его немного раздражительным. Надо быть молодым, чтобы жить здесь, чтобы при случае, если понадобится, не бояться переночевать и в лесу. А здоровье господина Тейсседра мешало ему во многом, вот он и стал на меня сердиться. Он обвинял меня в том, что я будто суюсь не в свое дело и вмешиваюсь в то, что подведомственно ему.

— Боже меня сохрани, если я когда-нибудь брошу вам подобный упрек! — сказал я пылко.

— Скажу точнее. Дорогой мой, когда я вынужден бываю расчищать участок леса или прокладывать дорогу, то ведь не моя вина, если мои туземцы случайно наткнутся на какой-нибудь храм или тысячелетнюю заброшенную дорогу. Я обязан только констатировать этот факт в своих донесениях. Так со мной случалось не раз. Но господин Тейсседр никогда не мог мне этого простить.

— Ройте, расчищайте, пишите донесения, какие вам будет угодно, я в претензии не буду!