Проклятая рота
Шрифт:
Оборотень и при этом бургомистр! Все равно, что у нас таджик станет мэром.
– Не, кровь жидковата, – Ярх потряс головой, как мне показалось, с сожалением. – Батя мой, говорили, умел еще, но не особенно этим пользовался. Сам я его не помню, убили его, когда мне три года было.
Мы поужинали, мои спутники завалились спать, а я остался сторожить.
Солнце увалилось за лес, в чаще зазвучали крики ночных птиц, в озере отразились появившиеся на небе звезды. Костер прогорел окончательно, глаза мои быстро привыкли, и вскоре я
То, что за нами следят, я обнаружил, когда поднялся, чтобы отлить.
Краем глаза заметил некую тень, более черную, чем все остальное, припавшую к земле. Повернулся в ту сторону, хватаясь за меч, но уловил только смазанное движение.
Зато принялись беспокоиться лошади – замотали гривами, затрясли хвостами.
– Что… – я не успел довести фразу до конца, поскольку сонливость ударила меня с силой кулака боксера-тяжеловеса.
Глаза закрылись, ноги задрожали и подогнулись, позвоночник словно вынули из тела. Мне даже показалось, что я уже упал, и я выставил перед собой руки, чтобы не хрястнуться мордой оземь.
Но нет, выяснилось, что я стою и даже могу двигаться. И краем глаза вижу крадущуюся ко мне тень!
Развернулся и выхватил меч из ножен я одним слитным и плавным движением. Успел даже переместиться немного в сторону, так что кинувшаяся тварь до меня даже не дотянулась, зато напоролась на клинок.
Рукоять дернулась, выворачиваясь из ладони, но я удержал ее.
Рванул на себя и ударил крест-накрест. И оба раза лезвие встретило сопротивление. Раздалось приглушенное плачущее мяуканье, и зверь размером с крупную собаку завалился на бок.
Грудь моя ходила ходуном, руки тряслись, по лбу тек пот.
– Ты чего шумишь? – сонным голосом осведомился Ярх.
– Да так, ночной кошмар пришел, – ответил я. – Не хочешь поглядеть, кто это?
– Ты чего, серьезно? – через мгновение он был уже на ногах, и на угли полетела охапка хвороста.
Пламя с треском занялось, и я сумел, наконец, рассмотреть, с кем сражался.
Хотя оно и мяукало, кошку напоминало меньше всего, скорее ящерицу на очень длинных лапах – серая чешуя, голова вроде той, что бывает у хамелеона, гребень вдоль спины, короткий и толстый хвост, а на брюхе нечто вроде шерсти.
– Ну, надо же, а тот сиволапый не врал, – протянул Ярх. – Срански опасная тварь, обычно ее называют ночницей, и она вроде бы должна уметь наводить чары… Здоровая! Зубищи, правда, мелкие, но руку откусит без труда…
Наводить чары?
Вот почему мне так зверски захотелось спать, едва я заметил крадущуюся к нашему биваку тварь. Но отчего я сумел справиться с наваждением, не упал наземь и не захрапел, а вступил в бой?!
Или дело только в моей стойкости и крутости?
– Давай разделаем зверюгу быстро, пока не завоняла, – продолжал болтать Ярх. – Любой колдун с удовольствием купит чешую, зубы, когти
В руках его появился нож, с хрустом вошел в брюхо твари.
Приподнял голову Пугало, но он вопросов задавать не стал, сам все понял с первого взгляда. Через мгновение он оказался рядом с Ярхом, и они разделали ночницу в четыре руки – внутренности и мясо зашвырнули подальше в заросли, а все годное для продажи сложили в мешок.
– Бизнесмены, – пробормотал я, чувствуя, что понемногу начинаю отходить: мускулы наконец-то расслабились, сердце забилось ровнее, да и мысли потекли более-менее связно.
– Чего? – спросил Ярх. – Ругаешься?
Только тут я сообразил, что последнее слово произнес на родном языке.
– А как же, – буркнул я. – Интересно, ночницы по одной ходят или парами?
– По одной, – сказал Пугало. – Никто никогда не видел их кучкой.
Ну и ладно, и на том спасибо…
Соратники мои улеглись спать, костер прогорел, и я устроился на прежнем месте. Вскоре в зарослях, в том месте, куда выкинули останки ночницы, началась возня – шорох, похрустывание, изредка прерываемые шипением, визгом или даже негромким рычанием.
Падальщики со сварой делили поздний ужин.
На востоке через кроны пробился мерцающий серебристый свет, означавший, что восходит луна, и тут я разбудил Ярха.
– А, уже, – пробурчал он. – Что ты за человек, боги тебя поимей… Спать не даешь!
Но вторая стража, в отличие от первой, прошла спокойно, и утром мы поехали дальше. Озерцо, рядом с которым мы заночевали, осталось позади, но вскоре стало ясно, что подобных в этих местах пруд пруди – крохотных, с однокомнатную квартиру, и побольше, с водой темной, словно кофе, и невероятно прозрачной, так что можно было видеть ленты водорослей на дне и снующих там рыб.
Около полудня впереди показалось нечто похожее на исполинские ворота: два дерева росли наклонно, опираясь друг на друга, и оба они были покрыты каким-то вьюном с глянцевыми листьями и мелкими красными цветами.
– Вот и граница, как видите, – сказал Пугало, когда мы подъехали вплотную. – Дальше – владения Зеленой Госпожи, она-то любит отмечать пределы своих доменов подобными знаками. Когда же нужно их переместить, то деревья выкапываются из земли и сами двигаются куда надо.
Услышав такую новость, я еще разок повнимательнее осмотрел «ворота».
На первый взгляд и не скажешь, что здесь скрыта какая-то магия – ну да, растут не совсем стандартным образом, но при этом на вид самые обычные деревья, ходить способные не больше, чем летать.
Но когда мы оказались под увитой зеленью аркой, ветви затрепетали, а с затрясшихся цветов полетела розовая пыльца. Между ветками запорхали разноцветные бабочки, а одна, самая наглая, даже попыталась усесться Ярху на голову.
– Эй, кыш! – воскликнул он, смахивая насекомое. – От тебя вши бывают! Отвали!