Проклятая рота
Шрифт:
– Сейчас ты умрешь во славу Милостивого Светлого Владыки, – сообщил мне ва-Рингос.
Я поднял руку и швырнул в него то, что извлек из кармана.
Глупый детский жест… Если бы это не была та самая хрень, которую я нашел в Ковчеге Тьмы.
Черная жемчужина ударила инквизитора в лоб и вместо того, чтобы отскочить, проникла в его плоть. Ва-Рингос осекся на полуслове, вытаращил глаза, из отверстия над правой бровью хлынула темная кровь, а сияние вокруг ладоней начало меркнуть, дрожать, точно пламя свечи на ветру.
Из моих ушей будто выдернули
– Руби его! – заорал кто-то над самым ухом, и Ярх прыгнул вперед, едва не отпихнув меня.
Отклеился от стены Стась, хоть и двигался неуверенно, с другой стороны подскочил Лихо. Уже три меча устремились к Верховному Носителю Света, и на этот раз он ничего не смог поделать.
Камушек, изготовленный Синеглазым, точно забрал всю силу ва-Рингоса.
Стась рубанул по спине наискосок, клинок Лиха с отчетливым хрустом вошел инквизитору под ребра, а Ярх вонзил свой прямо в горло. Я зашарил взглядом по сторонам, пытаясь отыскать свое оружие – как же, соратники рубят проклятого колдуна, а я стою как на поминках. Но нет, меч далеко… Вон он валяется у стены. А по той разбегается черная паутина трещин, ползет вверх и в стороны, и храм точно бьет крупная дрожь. Раскачиваются статуи на постаментах, пол ходит ходуном, словно в недрах под святилищем просыпается ото сна нечто очень большое и крайне нервное.
Когда я вновь глянул на ва-Рингоса, тот все еще стоял, несмотря на множество ран, наполовину перерубленную шею и воткнувшийся в глаз метательный нож.
– Ты… проклятый… – прохрипел он, вскидывая руки, но не в попытке защититься, а норовя выковырять изо лба черную жемчужину. – Ошметок древности, кусок старой гнили, неведомо откуда… Все равно он… Тебе нет места в этом мире и нет времени…
При слове «время» что-то случилось с моей головой, я увидел громадную равнину, заваленную трупами в разной степени разложения… И исполинскую реку, катившую волны между заросших зеленью берегов… Все это я увидел в один момент, и не потеряв осознания, понимая, где я нахожусь и что делаю.
Галлюцинация прошла мгновенно, и тут же ва-Рингос начал падать, как-то скручиваться в сторону.
– Есть, сранство, есть! – завопил Ярх.
Они втроем продолжали рубить, точно кромсающие бревно дровосеки.
– Уходим! За мной! – это уже Пугало. – Тут опасно!
Святилище качалось и скрежетало, из стен вываливались камни, с потолка сыпалась пыль.
Инквизитор скорчился на полу, окровавленный и жалкий.
Я метнулся в ту сторону, где лежал мой меч, торопливо подобрал его – клинок оставлять нельзя. Пришла мысль, что невозможно также бросить раненого командира, но его уже подхватил на плечо Стась.
– Туда! Шустрее! – продолжал командовать Пугало, указывая на одну из дверей в задней части зала.
Падавший сверху свет померк, точно кто-то перекрыл отверстия в потолке. Невольно подняв взгляд, я обнаружил, что статуя Синеглазого смотрит на меня – нет, никуда не делся скрывавший ее голову капюшон, но сама башка была повернута, и из темноты
Проклятье, этого еще не хватало!
Каменная плита размером со стол разбилась об пол рядом, едва не зацепив меня за плечо.
– Рыжий! – заорал кто-то, и я очнулся от оцепенения. Побежал следом за соратниками.
Вокруг падали с постаментов изваяния, вываливались куски стен. Что-то ударило меня по спине, мелкие камешки забарабанили по голове, один щелкнул по носу, но я был уже в коридоре, ведущем наружу.
Еще рывок… И над головой засинело небо. Узкий переулок, за ним двухэтажный дом, старый, едва не разваливающийся.
– Вырвались… – прохрипели мне в ухо, и, повернувшись, увидел, что это Ярх: красные глазищи блестят, рожа грязная, но довольная.
– Да, – проговорил я, пытаясь отдышаться.
За спиной раздался тяжелый удар, и мы оба невольно оглянулись, и как раз вовремя. Храм Синеглазого, большой и величественный, словно провалился сам в себя, меня качнуло воздушной волной, а в следующий момент все вокруг заволокло пылью, и я перестал что-либо видеть.
– Не стоим! Давай-давай! – это Пугало, единственный, кто не забыл, что еще не все, что надо что-то делать.
И мы побежали куда-то в сторону, свернули за угол еще раз и оказались на маленькой площади.
– О, колодец! В тему! – воскликнул Ярх, и я перестал гадать, что это за украшенная статуями хреновина в ее центре.
Вода сочилась из медных труб и была восхитительно чистой и прохладной.
Я умылся и тут обнаружил, что все столпились вокруг одного из наших, лежавших на земле. Демоны побери, это же Визерс, как я мог про него забыть… Что с ним сделал гнусный инквизитор?
Десятник выглядел бледным, и из угла его рта сочилась струйка крови.
– А, ты уцелел, – слабо проговорил он, когда я оказался рядом, и покрытые шрамами мускулистые руки его напряглись. – А я даже встать не могу. Все, отбегался.
– Нет, этого не должно быть… – прошептал я.
Кто угодно может погибнуть в бою, но только не Визерс, смелый и опытный… Кроме того, почему в этой схватке, затеянной исключительно ради того, чтобы избавить от проблем меня?
Неужели я виноват в его смерти?
– Да, – сказал десятник, и взгляд его остекленел.
Кто-то из наших высморкался наземь.
– Все, каждому свой срок, – проговорил Пугало, закрывая Визерсу глаза. – Бери его. Возвращаемся-то к храму, и если чего, то мы преследовали отряд-то врага от самых ворот.
Свое любимое «то» он вставлял чаще обычного, и это означало, что тивахо волнуется.
– Все уяснили? – как-то так вышло, что теперь он оказался во главе десятка, и никто не стал возражать.
То ли такая договоренность существовала изначально, то ли просто все понимали, что лучшего командира среди нас не найти – рассудителен, опытен, сражается так, что любо-дорого посмотреть, да и авторитета ему не занимать.
Стась поднял Визерса на руки, точно ребенка, и мы пошли назад.