Проклятая. Против судьбы
Шрифт:
– Я тебе помогу, – Джеймс уже взялся за половую тряпку и начал уверенными движениями протирать пол. – Вместе мы быстро справимся, а потом я провожу тебя до дома.
– Спасибо, – Анна выдохнула от усталости и облегчения. Ей пришлось очень рано повзрослеть, и, если бы не Джеймс – младший сын знахаря и ее погодка – она бы совсем разучилась радоваться.
Анна взяла с печки вторую тряпку, и вместе они закончили работу уже через десять минут.
Внезапно резко распахнулась дверь. На пороге показался Альберт. Черные, как два колодца, глаза будто прожгли Анну насквозь. Смоляные волосы небрежно падали на
Анна прижалась к стене и постаралась стать как можно более незаметной. Хотя это было бессмысленно: ведь всё равно придется сдавать работу.
– Закончила, замарашка? – усмехнулся Альберт, закрывая дверь в дом. – А, и ты здесь, – сказал он, будто бы только заметил Джеймса.
– Закончили, – с вызовом сказал младший брат, вздернув подбородок, словно пытаясь казаться выше старшего.
– Что-то не очень чисто, отец будет мной недоволен, – с сомнением воскликнул Альберт, подходя к Анне.
– Все убрано, – тонким голосом ответила Анна, пытаясь втянуть голову в плечи.
Альберт подошёл слишком близко к ней и резко схватил за волосы, заставляя ее нагнуться и посмотреть на пол.
– А ты взгляни внимательно, – с нажимом приказал он.
Слезы навернулись на глаза, но Анна покорно и безропотно терпела. Девушка знала, что Альберт намного превосходил ее по силе, сопротивляться было бесполезно. Хотя в душе Анны все кипело: жгучая ненависть к Альберту разъедала ее изнутри. Девушке до смерти надоело терпеть издевательства, но она не могла дать Альберту повод уговорить знахаря прогнать ее. Джеймс схватил брата за руку, пытаясь защитить подругу.
– Отпусти её! – храбро воскликнул он. Джеймс существенно уступал Альберту в росте и физической силе, понимал это и никогда не лез на рожон, только если дело не касалось Анны.
Дверь снова отворилась, и в дом вошёл хозяин дома. Его так давно все звали знахарем, что сейчас даже он сам не смог бы вспомнить свое имя, если бы его спросили. Он был грузным седовласым мужчиной с печальным лицом. На широком лбу пролегли морщинки из-за постоянно нахмуренных бровей. Его жена умерла сразу после рождения Джеймса, и он, так же как мать Анны, не смог смириться с потерей. Наверное, когда-то он был таким же красивым и темноволосым, как его сыновья, но сейчас выглядел грустной тенью прошлого. Уже шестнадцать лет он воспитывал детей один. Именно поэтому и согласился взять Анну к себе в помощницы: считал, что его мальчикам не хватает женского тепла и друзей. Альберт быстро отпустил Анну и отвёл руку брата.
– Хоть слово отцу скажете, и она вылетит отсюда как пробка, – свистящим шепотом пригрозил друзьям Альберт.
– Анна, разве ты не должна быть дома? – спросил знахарь, удивленно глядя на троицу. Он любил и жалел девочку, но будто бы не замечал или не хотел замечать, как к ней относится старший сын.
– Да, сэр, я помогала Альберту прибираться, уже ухожу, – Анна не могла лишиться этой работы, только здесь она могла достать лекарства для мамы. Просто купить их было не по карману, да и продавались они только здесь, поэтому девушке приходилось молчать об издевательствах Альберта.
– Я её провожу, – Джеймс тоже немного пришел в себя.
– Хорошо, – знахарь уже направился к себе в комнату, – завтра жду как обычно.
Анне казалось, что знахарь испытывал к младшему сыну неприязнь и, возможно, поэтому никогда не вставал на его сторону. И, может быть, по той же причине делал вид, что не замечает издевательств Альберта, ведь Джеймсу это было не по душе.
Анна с Джеймсом проскользнули мимо Альберта на улицу и поскорее отошли подальше от дома.
Знахарь жил на окраине деревни, и молодые люди двинулись мимо таких же деревянных зданий к дому Анны. Только оказавшись на достаточном расстоянии, чтобы их не услышали, Джеймс нарушил молчание:
– Мне очень жаль, прости, пожалуйста, – он дотронулся до её руки, – как ты? Не очень больно?
– Жить буду, – со вздохом ответила Анна и машинально коснулась головы. Кажется, после случившегося она лишилась нескольких прядей волос. – Не стоит извиняться.
Девушка была очень благодарна Джеймсу. Ему вечно доставалось от брата за то, что он заступался за нее. Но несмотря на это, Джеймс все равно каждый раз пытался ее защитить.
– Он же мой брат, – с огромным сожалением в голосе воскликнул Джеймс.
Они шли по дороге в противоположный конец деревни. Почти в каждом доме уже погасили свет и приготовились ко сну. Сгущались сумерки, стало совсем плохо видно дорогу. Анна оступилась и чуть было не упала, но Джеймс успел поддержать ее за локоть. А потом так и не выпустил руку девушки, бережно проводя ее мимо выбоин на пути. Анна чувствовала приятное волнение от прикосновений Джеймса, мысли в голове совсем спутались, но девушка попыталась продолжить разговор:
– Это не значит, что ты должен чувствовать вину.
– Ну вот, пострадала ты, а утешаешь меня, – фыркнул Джеймс.
– Такова наша женская доля, – мудро заметила девушка. Она повернула голову и посмотрела на Джеймса – тот улыбнулся, а его глаза загадочно сверкнули в лучах уходящего солнца. Так смотрят только на возлюбленную: с обожанием, восхищением и непреодолимым желанием. Анна смутилась и посмотрела на дорогу, сделав вид, что тщательно выбирает, куда наступить.
Наконец вдалеке показался немного покосившийся домик Анны. Он стоял на краю деревни, справа от дороги, а впереди виднелся ярко-красный шар солнца, который уже почти закатился за край засеянного пшеницей поля. Из единственного окна струился тусклый свет лампады – мама ждала дочку.
Джеймс остановил Анну, протянул руку и дотронулся до ее щеки. От случайных прохожих их скрывала большая ель, которая росла перед домом. Девушка замерла, нерешительно посмотрев в глаза молодому человеку. Он ласково взял её лицо в свои ладони, коснулся лбом её лба и прошептал:
– Всё равно прости меня, пожалуйста, прости за то, что я не могу защитить девушку, которая мне так сильно нравится.
Анна снова засмущалась и опустила взгляд, а Джеймс легко прикоснулся губами к ее щеке. Кровь прилила к лицу девушки, она поспешно отстранилась. Руки слегка дрожали от волнения, сердце отбивало бешеную дробь. Они никогда не говорили о своих чувствах вот так прямо, и признание Джеймса взволновало ее душу, заставив забыть о только что пережитом унижении из-за его брата. Сейчас это не имело значения.