Проклятье Победителя
Шрифт:
— Ты должна идти со мной, — сказал он.
— Чтобы увидеться с Джесс?
Его губы сжались.
— Нет.
— Ты говорил, что отведешь меня к ней. Очевидно, такой вещи, как геранская честь, не существует.
— Я отведу тебя к ней, как только смогу. Сейчас не получится.
— Когда?
— Кестрел, Плут здесь. Он хочет увидеть тебя.
Ее ладони сжались в кулаки.
Арин произнес:
— Я не могу ему отказать.
— Потому что ты — трус.
— Потому что, если я это сделаю, тебе же будет хуже.
Кестрел
— Я пойду с тобой, — сказала она, — если ты никогда не будешь притворяться, будто действуешь в моих интересах.
Арин не стал говорить об очевидном: выбора у Кестрел не было. Он просто кивнул.
— Будь осторожна, — сказал он.
*
Плут был одет в валорианский камзол, который, без сомнений, Кестрел видела вчера на губернаторе. Мужчина сидел справа от места во главе обеденного стола, но встал, когда вошли Кестрел и Арин. Он приблизился.
Его глаза задержались на Кестрел.
— Арин, твоя рабыня выглядит совершенно дико.
Из-за недостатка сна ее мысли были разрозненными и сверкающими, подобно осколкам зеркала, подвешенным на веревочках. Слова Плута крутились в ее сознании. Арин рядом напрягся.
— Без обид, — сказал ему Плут. — Это был комплимент твоему вкусу.
— Чего ты хочешь, Плут? — спросил Арин.
Мужчина погладил пальцем нижнюю губу.
— Вина. — Он поглядел прямо на Кестрел. — Принеси вина.
Сам приказ был не важен. Имело значение лишь то, что за ним стояло: это был первый приказ из многих и в конечном итоге они все означали только одно требование — подчинения.
Единственным, что не позволило мыслям Кестрел отразиться на ее лице, было осознание: Плуту доставит удовольствие любое сопротивление. Однако она не могла заставить себя сдвинуться с места.
— Я принесу вино, — сказал Арин.
— Нет, — возразила Кестрел. Она не хотела оставаться с Плутом наедине. — Я схожу.
На одно неуверенное мгновение Арин неловко замер. Затем он подошел к двери и жестом пригласил в комнату девочку-геранку.
— Пожалуйста, проводи Кестрел в винный погреб и затем вернись с ней обратно сюда.
— Выбирай хороший урожай, — сказал Плут Кестрел. — Ты сможешь отличить лучший сорт.
Пока она покидала комнату, его блестящие глаза следили за ней.
Она вернулась с бутылкой отчетливо промаркированного валорианского вина урожая того года, когда произошла Геранская война. Кестрел поставила бутылку на стол перед двумя мужчинами. Сжав челюсти, Арин слегка покачал головой. Улыбка Плута пропала.
— Это было лучшее, — сказала Кестрел.
— Лей.
Плут толкнул к ней свой бокал. Кестрел сняла пробку и наклонила бутылку — и продолжала лить, даже когда красное вино перелилось через кромку бокала и растеклось по столу и на колени Плута.
Мужчина вскочил на ноги, стряхивая вино со своей великолепной краденой одежды.
— Черт тебя побери!
— Ты сказал лить. Не говорил, когда я должна остановиться.
Кестрел не знала, что произошло бы дальше, если бы Арин не вмешался.
— Плут, — сказал он, — я хочу попросить тебя прекратить играть в игры с тем, что принадлежит мне.
С почти тревожащей быстротой ярость Плута исчезла. Оставшись в простой тунике, он снял свой запятнанный камзол и воспользовался им, чтобы промокнуть вино.
— Там, откуда я взял это, еще полно одежды. — Он отбросил камзол в сторону. — Особенно учитывая, сколько людей погибло. Почему бы нам не заняться делом?
— С превеликим удовольствием, — ответил Арин.
— Только послушай его, — дружеским голосом сказал Плут Кестрел. — Так быстро вернулся к своим светским манерам. Арин никогда не был из простых людей. Не то, что я. — Кестрел промолчала, и Плут продолжил: — У меня для тебя есть небольшое поручение, моя девочка. Я хочу, чтобы ты написала письмо отцу.
— Как я понимаю, я должна сказать ему, что все хорошо, чтобы вы могли сохранить свою революцию в тайне как можно дольше.
— Ты должна радоваться. Подобные письма с ложными сведениями сохраняют жизнь таким валорианцам, как ты. Если хочешь жить, от тебя должна быть какая-то польза. Хотя мне кажется, что у тебя нет желания быть полезной нам. Помни: чтобы написать письмо, все пальцы тебе не нужны. Хватит и трех на одной руке.
Дыхание Арина превратилось в свист.
— Чтобы на страницах остались пятна моей крови? — холодно спросила Кестрел. — Едва ли это убедит генерала, что я в полном здравии. — Когда Плут начал отвечать, Кестрел перебила его. — Да, я не сомневаюсь, что у тебя есть длинный список изобретательных угроз, который ты с удовольствием озвучишь. Не стоит утруждать себя. Я напишу письмо.
— Нет, — сказал Арин. — Ты перенесешь на бумагу мои слова. Я буду диктовать. Иначе ты придумаешь какой-то зашифрованный способ предупредить отца.
Сердце Кестрел дрогнуло. Именно таким был ее замысел.
Перед ней появились бумага и чернила.
Арин начал:
— Дорогой отец.
Ее перо дернулось. Внезапная боль в горле заставила Кестрел задержать дыхание. Но она решила, что так даже лучше, если буквы будут неровными и вихляющими. Отец поймет по ее почерку, что что-то не так.
— Бал прошел лучше, чем можно было ожидать, — продолжил Арин. — Ронан попросил моей руки, и я согласилась. — Он помедлил. — Эта новость, должно быть, разочарует тебя, но тебе придется приносить славу армии империи за нас обоих. Я знаю, что так и будет. Я также знаю, что ты не удивлен. Я ясно дала тебе понять мои чувства по поводу военной жизни. И симпатия Ронана была заметна уже в течение некоторого времени.
Кестрел подняла кончик пера, гадая, когда Арин понял что-то, что она так долго отказывалась увидеть. Где сейчас Ронан? Он презирает ее с той же силой, с какой она сама презирает себя?