Проклятие Энтаны
Шрифт:
Он с трудом удержался от улыбки и серьезным тоном спросил:
– М-м, я так понимаю, это значит – да?
– Да, Кинн. Для тебя – всегда да.
…Внизу прозвучал гонг, и мы с Кьярой неторопливо поднялись со скамейки.
Вдруг она вытянула руку, и на ее ладонь села снежинка. А потом, словно по сигналу, повалил пушистый снег, и, запрокинув лицо к небу, Кьяра радостно, по-детски улыбнулась.
Я смотрела на сестру и вспоминала, как со слезами делилась с Матушкой Иддакией тем, что произошло на маяке у камня-сердца: «Мне так страшно думать о том, что Кьяра закрылась от меня навсегда». А Матушка нежно гладила
На лестнице нас встретили уставшие Кинн с Ферном. При виде них мне в голову неожиданно пришла мысль, от которой я улыбнулась.
– Случилось что-то хорошее? – спросил Кинн.
Я кивнула.
– Я наконец-то придумала, с чего начать ты-сам-знаешьчто.
– Да? И?
– Потом расскажу.
Я взяла Кинна под руку, и, пока мы спускались в столовую, про себя я всё повторяла и повторяла фразу, которую запишу, вернувшись к себе в комнату:
«Наш фаэтон повернул на залитую солнцем мостовую, ведущую к Садам Деи, когда вдруг с Башни Изгнания донесся гулкий звук горна».
Эпилог
Восемь месяцев спустя. Август. Храм Зеннона
Я замерла на середине лестницы, прислушиваясь к голосам. Гости во главе с Матерью-Служительницей завершали молитву Прародителям. Еще немного – и будет пора.
Дома нас ждал свадебный обед, а завтра мы собирались отправиться в путешествие: сначала в Альвион, к родным Кинна, затем в ожившую Энтану, принимающую неиссякаемый поток паломников к гробнице Альканзара. Потом – в Нумм, на праздник урожая, а в конце – в Аир: нас пригласила Инара Торнн, уехавшая туда полгода назад.
Поправив на пальце простое помолвочное кольцо – скоро его сменит обручальное, – я глубоко вздохнула и начала подниматься.
Об Имроке Дейне и Иврен Немее до сих пор не было ни слуху ни духу. Но в Серре оставалось столько безлюдных мест, что они могли скрываться еще очень долгое время. Особенно если решили уплыть на острова.
Несколько месяцев назад в Зеннон приезжал Каратель Росс, он навещал дальних родственников и заодно посетил нас. И я задала ему вопрос, который давно меня мучил:
– Скажите, а зачем Имроку Дейну был нужен камень-сердце?
– Он не посвящал меня в свои планы, – ответил он, – однако, мне кажется, я догадываюсь. Вы знаете, как переводится имя корабля – «Дартеллий»?
– «Устремленный», – кивнула я.
– А откуда взялось это название, знаете?
Я в недоумении покачала головой.
– В одной малоизвестной староальвионской поэме есть строфа, которая в переводе звучит так:
Закаленный невзгодами, Он жаждет победы, Ищущий славы, Устремленный– Эта строчка выгравирована на серебряной пластине и висела у вашего отца в кабинете, – добавил он.
– «Устремленный преодолевать непреодолимое»… – повторила я. – Но о чем это?
Каратель Росс вскинул на меня серо-зеленые глаза и позволил себе редкую улыбку.
– Похоже, теперь у вас есть все элементы мозаики, поразмышляйте.
Я задумалась: знакомство с Ронсом Терреном, а также тот факт, что сам Имрок Дейн в юности много путешествовал… Камень-сердце и корабль, «устремленный преодолевать непреодолимое»…
– Он хотел пересечь Штормовые моря, – потрясенно произнесла я. – Но ведь это…
– Невозможно? – Каратель Росс кивнул. – Однако с помощью камня-сердца…
Я на секунду представила корабль, плывущий по бурным Штормовым морям к загадочному Тенниуму, а потом вздохнула и покачала головой.
– Сомневаюсь, что это бы удалось даже с камнем-сердцем. Альканзар сказал, что каждому знанию свое время, – и время покорять Штормовые моря еще не настало.
…Голоса стихли, когда я поднялась на последнюю ступеньку.
Гости, закончив молиться у алтаря, посвященного Прародителям, потихоньку потянулись между колоннами в северную часть, где высилась внушительная статуя Зеннона и располагался его алтарь. Там они встали по обе стороны широкого ковра, ожидая невесту – меня.
Еще раз убедившись, что на прекрасном иссиня-зеленом платье не осталось складок после того, как я преклоняла колени в приделе Деи, произнося положенную молитву, я вышла из-за перегородки, на которой с противоположной стороны изображались сцены из истории Серры.
Храм Зеннона, торжественный, величественный, встретил меня ярким светом.
Я ступила на широкий ковер, и после мгновения тишины зазвучал хор. Я с легкостью различила голос Кьяры и на несколько секунд замерла, стараясь удержать в памяти этот момент. А потом медленно зашагала вперед.
Среди гостей я сразу различила белоснежную форму дяди. Помолодевший, он стоял под руку с Неллой, несколько месяцев назад ставшей госпожой Линд. Я нашла взглядом Ферна, наотрез отказавшегося надевать что-либо иное, кроме формы Академии камневидцев, и она действительно невероятно хорошо шла его зеленым глазам. Компанию ему составляла Первая Советница Кейла, тоже в зеленом наряде. Тут же стоял Глерр в умопомрачительном васильковом костюме и Тиша – в сдержанно-лавандовом. Из Альвиона приехали и златовласая Люцилла с Маром, оба повзрослевшие, особенно Мар – он больше не казался нескладным, неуклюжим подростком, и я заметила, как по-особенному смотрит на него его спутница. А рядом с ними… Я не сразу узнала Карателя Росса – без своей черной униформы, в праздничном темно-коричневом костюме, он выглядел непривычно.
Я шла и думала, что у каждого из нас была своя история и все мы что-то отдали или потеряли – но и приобрели взамен.
Я шла, с улыбкой глядя на знакомые лица, и представляла, что здесь не только те, кого видят глаза, но и все те, кого смогло вместить в себя сердце.
Хор начал новую мелодию, и под нее я прошла оставшееся до алтаря расстояние. Там в своей жемчужно-серой мантии лицом к нам стояла Матушка Иддакия, а перед ней почтительно замер Кинн.
Я остановилась, и хор стих.