Проклятие Эвлона

Криннит Рон

— Ваша подруга легко найдет информацию, поэтому не вижу причин скрывать подробности. Эта медаль является древним пропуском во Врата. Когда-то они встречались в огромных количествах, любой экус, желающий попасть на другую бусину, мог получить жетон бесплатно. Когда Врата запечатали, жетоны стали изымать из обращения. Они до сих пор могут храниться у кого-то дома, как древний сувенир, но вести жетон с собой к Вратам может только та, что знает его предназначение.

— Но там же демоны! — удивилась Канея. — Кому в здравом уме придет в голову туда входить?

— На самом деле, демоны там разгуливают не постоянно. Бывают дни, когда их нет, и тогда достаточно смелый экус может войти, быстро сделать свои дела

и покинуть Врата.

— Зачем? Что там может быть ценного? — опять удивилась белая довния, но тут же все поняла. — Тарбис! Правильно?

— Да, именно он цель контрабандистов, — офицер вздохнул, — но это не самое страшное, каждый проход во врата ослабляет печать. Чем слабее печать — тем больше демонов прорывается наружу… и тем больше гибнет экусов.

— Бусы Люсеи! Теперь я поняла, насколько серьезно подобное преступление, — обескуражено произнесла эква.

— Верно, и мне нужны доказательства. Серьезные доказательства, а не Ваши ничем не подкрепленные слова.

— Эмм… Вы можете расспросить мастера-караванщика, — предложила Канея.

Кивнув, офицер послал одного из солдат за Мандером. Канея, широко зевая, без спроса улеглась на подушки, а Сергей перешел к стене с коллекцией оружия: коротких зубных ножей, длинных мечей и массивных болванок накопытных утяжелителей. Хотя он еще не видел солдат-экусов в деле, но представив, с какой силой может брыкнуть утяжеленное копыто, невольно поежился.

— Капитан, чего звали? — спросил караванщик, заходя в комнату.

— Мандер, расскажи мне о довнии по имени Латри, которая была в последнем караване.

— Так такой не припомню что-то, — сморщил нос пожилой экус.

— Расскажите капитану, как выглядела та эква, что покинула караван в Перегри, — попросила Канея.

— А, так ее Абсоной звали, — вспомнил караванщик.

По мере рассказа Аманс мрачнел и в итоге кивнул головой.

— Да, эта довния действительно похожа по описанию на Латри. Но это все равно ничего не доказывает!

— Расскажи им про Фалькару, — тихонько шепнул Сергей на ушко хозяйки.

— Я могу рассказать Вам еще кое-что, — решила выложить Канея последний козырь. — Незадолго до отъезда из Эвлона моей знакомой — владелице кузницы мастеру Фалькаре одна довния, назвавшаяся Абсоной, продала самородок тарбиса под видом кайлубиса. Вы можете сделать запрос в эвлонскую стражу.

— Хорошо, я прямо сейчас так и сделаю, — согласился капитан.

Вызвав сигнального хорния, он послал сообщение и стал дожидаться ответа. Вероятно, столь важные сигналы обрабатывались достаточно быстро, так как он и не подумал отпустить кого-либо из кабинета. Действительно, спустя всего полчаса хорний схватил карандаш и стал что-то быстро записывать. Аманс, подойдя сбоку, читал ответ сразу же по мере написания. Потом он еще раз перечитал сообщение. Отмести официальную информацию из Эвлона как незначащую офицер уже не мог. «К пол-утру собери в тактическом зале всех лейтенантов, — отдал он приказ стражнику и обернулся к остальным, — все свободны, Вас вызовут при необходимости». Экусы покинули кабинет, но Канея решила задержаться. «Капитан Аманс, мне показалось, что Вы все это восприняли слишком близко к сердцу», — участливо произнесла довния. По морде командира пробежала волна эмоций. С одной стороны он захотел прогнать любопытную экву, а с другой ему действительно хотелось поделиться той тяжестью, что лежала на душе. Чувство вины за свое неблагородное поведение склонило чашу весов во вторую сторону.

«Однажды, еще в тренировочном лагере, я прочитал одну старую историю, — заговорил капитан. — Там писалось о том, как экус уехал в долгое путешествие, а эква его ждала. Понимаете? У экуса была своя собственная эква, а у эквы — свой собственный экус. И они даже при расставании хранили себя только друг для друга. А потом экус вернулся,

и у них появилось много жеребят. Экус знал, что эти жеребята — его жеребята, а все жеребята знали, что это их экус». Канея удивленно глянула на Сергея, но тот, уже подозревая, к чему клонит капитан, понимающе покивал. Собравшись с мыслями, Аманс продолжил изливать душу: «С тех пор я мечтал, что у меня будет своя эква и свои жеребята. Что я буду знать, что это жеребята — мои, а они знать, что я — их экус, и что мы с эквой будем хранить себя только друг для друга. Когда здесь впервые появилась Латри, я сразу заметил, что она не такая, как остальные. Она не рвалась в дом свиданий, а, казалось, что-то искала. Познакомившись с нею, я постепенно раскрыл свои мечты, и она меня поддержала. Она стала постоянно приезжать сюда, и встречалась только со мной, а я тоже хранил себя только для нее. Она говорила, что еще не готова для жеребят, но я все равно был счастлив и мечтал, что, дожив до пенсии, буду жить с ней и своими жеребятами». Последовала долгая пауза, Амансу нелегко далось произнести вслух о крушении своей мечты. «Теперь я все понял. Я — лишь удобный повод приезжать к Вратам и не тратить время на походы в дом свиданий. Проведя со мной полдня, она отправлялась по своим преступным делам, а я был так ослеплен чувствами, что ничего не подозревал».

Возможно, Серый являлся единственным существом в Эвлоне, способным по настоящему понять горе капитана. Сперва командир показался ему слишком нервным, он слишком долго обдумывал полученную информацию и не способен был без подсказок Канеи начать расследование, но признание все объясняло. Предательство любимой действительно способно выбить из колеи даже самого закаленного офицера. Довния подошла к экусу и обняла своей шеей, прошептав что-то успокоительное. Хотя она и не могла понять, но инстинктивно почувствовала, что надо поддержать Аманса в его переживаниях. Похоже, исповедь принесла ему облегчение. Внутренне собравшись, офицер загнал чувства вглубь, вернувшись к роли командира, ответственного за жизни подчиненных и защиту всего Эвлона.

— Прошу прощения, луни, мне пора на совещание, — сказал капитан Аманс. — Если Латри сейчас в районе Врат, мы ее выследим и поймаем.

Канея со своим кари вышла на улицу и отправилась в гостиницу отдыхать.

— Сегри, это то, о чем мы говорили утром? — спросила эква.

— Это… представь, что я стал заплетать всех подружек Луденсы, — ответил Серый.

— Это такое чувство? — нахмурилась довния.

— Нет, теперь представь, что я стал заплетать всех подружек Луденсы, а тебя заплетать перестал, — сгустил он краски.

— Ужасно! Он сейчас это чувствует?

— Нет, то, что он чувствует — намного хуже.

— Бедненький!

— Кстати, а ты почему решила остаться? — заинтересовался Сергей. — Он вроде бы сказал всем уходить.

— Тебе это неинтересно, — смущенно ответила эква.

— Эмм… ладно, сдаюсь, мне — интересно, — заверил ее подопечный, сгорая от любопытства.

— Обещаешь не злиться?

— Постараюсь.

— Я почувствовала что-то. Мне показалось, что это удобный повод сойтись с ним поближе. И тогда я бы могла предложить капитану покрыть меня. Представляешь? Я бы потом в Эвлоне всем хвасталась, что у меня сам капитан гарнизона был!

— Ах… ты! — возмущенно воскликнул Сергей, шлепнув хозяйку по крупу, но потом рассмеялся. — Хорошо, капитан гарнизона — хоть не так обидно, как прочие экусы.

В гостинице Канея сразу забралась на кровать, заснув раньше, чем кари успел ее расплести. Расчесав спящую экву, Серый привычно устроился под боком и зарылся пальцами в шерстку. Ревность понемногу стала стихать. «Если даже капитан — всего лишь повод похвастаться, про других она даже не вспомнит, — думал он, засыпая, — и что я так на этом зациклился, она же моя эква, а не моя девушка».