Проклятие России. Разруха в головах?

Действительно, не проклятие ли тяготеет над Россией, что всякие реформы ей даются столь большой кровью? Ещё живы люди, которые помнят жертвы Октябрьской революции и Гражданской войны, а уже выросли иные люди, которые не помнят жертв реформ 90-х годов. Кто такие эти русские? Чем отличаются от прочих? Почему некоторые, покинув Россию всего несколько лет назад, себя русскими уже не считают, а другие наоборот, прожив почти сто лет в эмиграции, полагают себя только русскими? Почему социально-экономические теории, столь успешно применяемые в других странах, дают столь спорные результаты, будучи применёнными у нас? Почему, по словам одной из героинь Достоевского «мы в Европе – одна фантазия»? Что есть в наших генах, менталитете, культуре такого, что делает нас не такими, как все? Что позволяет нам самим считать себя именно русскими?

Я сделаю попытку найти эти особенности, подлинные или мнимые, и понять действительно ли они мешают применять в России теории великих мыслителей от Монтескье и Адама Смита до Маркса, Кейнса и Хайека. Или эти теории не для России писались? Если взять с каждой из них по нитке, хватит ли на одну рубашку для России?

Гены – это серьёзно. Правда, в детстве меня убеждали, что все люди всех национальностей одинаковы. Но

впоследствии эти мои убеждения оказались сильно поколеблены. Но об этом – позже.

Моя первая любовь была чистая еврейка, без всякой примеси посторонней крови, – Беккерман Адель Бениаминовна. Меня это не насторожило. В конце концов, почему бы 15-летнему русскому мальчику, воспитанному в фундаментальных традициях пролетарского интернационализма, не влюбиться в 15-летнюю еврейскую девочку? Однако впоследствии я узнал, что первой любовью моего отца тоже была еврейка. И родная сестра его вышла замуж за еврея (или полуеврея, поскольку евреев по мужской линии не бывает). Согласитесь, что такая любовь к представителям одной национальности наводит на некоторые размышления. Да и среди моих друзей евреев была добрая треть. Но дальше концы с концами не сходились. Я влюблялся вновь в женщин с более или менее славянской внешностью, но евреек среди них уже не было. И в итоге моя жена – наполовину русская, наполовину латышка. Естественно, влюбляясь, я каждый раз меньше всего думал о национальной принадлежности любимой. Однако, анализируя задним числом всё, что было, я скорее нахожу у себя характерную для очень многих русских любовь к чему-нибудь экзотически заграничному, чем отталкивание своей национальности. Я унаследовал от отца фамилию Раев. Кому-то она не понравится, но в сборнике 100 старинных русских фамилий она есть. Но я вспоминаю отель под Берлином и то утро, когда мы покидали его, совершая свой бизнес-тур. И ту несчастную прачку, одну из миллионов немецких гастарбайтеров, которая вдруг сказала по-русски, прощаясь с нами: «Я вас сразу заметила. У вас болгарская фамилия – Раев». И ведь действительно, Раев – очень распространённая в Болгарии фамилия. И не нужно долго доискиваться, почему. Когда-то черноморская славянская страна была завоёвана булгарами, пришедшими с Урала. А ведь мой отец – родом из Челябинска. То есть с того же самого Урала. На уральском диалекте «рай» означает эхо. Раевых много на Урале и много в Болгарии. Но ведь была ещё и поволжская или Великая Булгария, та самая, жители которой в XIV веке сменили своё самоназвание с «булгары» на «татары». Там Раевых нет вообще. И вот здесь в болоте индивидуальных вкусов, мнений и предпочтений мои ноги впервые находят твёрдую почву. И не просто твёрдую почву, а гранитный монолит. Если бы мои предки сменили самоназвание, я не был бы ни русским, ни Раевым. И искал бы ответы на совершенно другие вопросы или не искал бы ничего, а копил бы деньги на новый автомобиль. На этом камне нельзя остаться стоять, но от него можно хотя бы оттолкнуться. Всякое действие, направленное на уничтожение национальной самоидентичности, становится признаком нерусскости, и наоборот. Но гены могут ли помочь здесь? Принято считать, что русские – это славяне. Но ведь и поляки – славяне, и чехи – славяне, и сербы – славяне, и хорваты – славяне. Славяне-белорусы своё самоназвание сохранили, славяне-украинцы его утратили.

Я помню, как после распада СССР украинские националисты говорили: «Кто такие эти современные русские? Мы вместе жили в Киевской Руси. Потом отдельные людишки ушли на север, смешались там с мордвой и теперь на что-то претендуют». Я слушал это и понимал, что мне не стыдно за то, что мои предки смешались с мордвой и ещё сотней других народов. А вот за украинских националистов, походя оскорблявших малые народы, мне стыдно.

Русские, пожалуй, самый неславянский из всех славянских народов. Меня зовут Андрей, что в переводе с греческого означает мужчина, а моего сына – Алексей, что в переводе опять же с греческого означает защитник. Когда я слышу имена Божидар, Властимил и т. д., я вынужденно вспоминаю, что в мире много славянских народов. После того как русские смешались с северными народами финно-угорской группы, сколько в них осталось славянской крови? А смешение с кочевыми и другими восточными народами к чему привело? Однако линия генетической чистоты, так любезная сердцу украинских националистов, привела к тому, что южные русские своё самоназвание утратили. Сохранить его смогли северные русские, ведущие начало от Московской Руси. Я читал Балашова и понимаю, что объединить северные земли мог и другой город, но думаю, что теперь это несущественно. Волею Бога в Москве в нужное время оказались одновременно и административный, и религиозный центры северной Руси. Этого оказалось достаточно. Но теперь я ясно вижу, как много Московская Русь взяла у монголов. В первую очередь – принцип национальной и религиозной терпимости. Мы знаем, что в XIII веке монголы брали китайские города силами китайцев же. На самом деле они брали города одних народов Китая при помощи других народов Китая. Сравните: три века спустя, при взятии Казани, половину русского войска Ивана Грозного составляли татары. Левым флангом командовал царевич Тохтамыш, потомок Чингиза и того Тохтамыша, который в 1382 году сжёг Москву. Правым флангом – другой татарский царевич. И никого их национальность не волновала. Огромные массы татар, не желавших принимать мусульманство, влились в состав Московской Руси в XIV веке. Позже, в XIX веке, славянофилы исследовали этот вопрос и выяснили, что многие русские фамилии, корень которых оканчивается на «ак», на самом деле – производные от татарских. Например, Аксаков, Горчаков. Как вам это? Ведь это же фамилии первого славянофила и великого канцлера России. Впрочем, родство с татарами тогда тоже никого не волновало. Да и чего волноваться-то? Русские цари в XIX веке были немцами по национальности. И меня это тоже почему-то не трогает. Герой Бородинского сражения генерал Багратион был грузином, причём царской крови. А мне все равно приятно числить его русским. Сталин и Берия тоже были грузинами. Ну и что?

Конечно, возникали и раньше национальные споры. Например, о призвании варягов на Русь. Нашлись в мире историки, которые из этого сделали вывод, что русские к собственной государственности неспособны. Наши им отчаянно возражали. Но мне этот спор кажется совершенно пустым. Родство с варягами меня почему-то не пугает. Варяги (они же викинги) ещё вплоть до XIV века держали в страхе всю Европу. И Ричард Львиное Сердце был варягом. Не делать же из этого вывод, что англичане не способны к собственной государственности? Тойнби считал, что феодализм в Европе был создан, как ответ на варяжский вызов. Если бы на Руси не было государственности,

то варягам и приходить было бы некуда. А то, что они объединили Новгородскую и Киевскую Русь, так что ж – умели воевать. И потом, эти Руси с тех пор ещё многократно разъединялись и соединялись. Пафос Лермонтова: «…пал один последний вольный славянин…» – меня не вдохновляет. С чего это он последний? Если варяги уничтожили русскую вольницу в X веке, то чем тогда занимался Александр Невский два с половиной века спустя, а ещё два века спустя – Иван III? Варяжская кровь уже во Владимире Красное Солнышко была разбавлена в два раза, а уж дальше всё время только разбавлялась и разбавлялась.

Но вернусь к собственной крови. Одна из моих прабабок была урождённая Александра Горчакова. Да не однофамилица, а из тех самых. К однофамилице тогдашний губернатор Калужской губернии, тоже Горчаков, не поехал бы знакомиться на богом забытую станцию Фаянсовая той же губернии. Вот тут бы и возгордиться, но не получается. Губернатор в дом к ней не вошёл, а приехал прямо на завод, где она занималась росписью фаянса. И неслучайно. Папочка её, мой прапрадед, был в своей семье «enfant terrible». Имение своё он пропил, и вообще был горький пьяница. Семья Горчаковых знать его не желала. Александра, будучи бесприданницей, за купцов тем не менее не шла. Воспитание не позволяло. Она вышла замуж за живописца Васина, вроде бы непьющего. Он не картины писал, а рисовал эскизы, по которым все работницы завода расписывали фаянс. Ну что ж, и человек искусства, и должность по тем временам немалая. И неограниченный кредит имел. Только вот потом выяснилось, что всё-таки он был пьяницей, только не горьким, а запойным. Он крепился месяца по три, а потом уходил в запой примерно на месяц. Он успевал пропить всё заработанное, потом выходил из запоя и начинал зарабатывать сначала.

Так что, увы, я нахожу здесь не столько предмет для гордости, сколько отягощённую наследственность. И не удаётся мне ничего найти специфически русского в русских генах, кроме великого евразийского смешения. И главное, искать-то не хочется. Слишком большой простор здесь открывается для спекуляций, слишком большое поле деятельности для разного рода комиссаров. Под комиссаром я имею в виду каждого человека, обладающего истиной столь великой, что её достаточно, чтобы заставить меня признать, что белое – это чёрное. Я живу, и рядом со мной живёт Иван. Он отличный работник, семьянин, добрый, весёлый человек, законов не нарушает. Я считаю его другом. Вдруг появляется некто и говорит: «Опасный тип этот твой Иван, у него дедушка – троцкист, и сам он не знает законов марксизма-ленинизма. Пора с ним разобраться». Или: «У него прабабка – еврейка». Или: «Он не верит в Бога, только прикидывается». Главное – проверить эти обвинения я не могу никак, так как сам великой истиной не обладаю. Я говорю: «Да быть того не может!» А мне в ответ: «Ты в этом ничего не понимаешь. И сам-то ты – кто? Чего это ты этого Ивана защищаешь?» И всё. Сегодня пришли за Иваном, завтра – за мной.

Очень мне не хочется в такую ситуацию попадать. И поэтому власть над своей жизнью абсолютных непроверяемых истин я признавать отказываюсь.

Действительно, чего мудрствовать? Живёшь в России, будь, как все, – и будешь русским. Но сразу возникают вопросы. Вот Ермак Тимофеевич, он был, как все, или не был русским? Сам принцип «быть, как все, жить, как все» может ли быть положен в основу русской самоидентичности? Я не говорю о французах или немцах, речь идёт только о русских. Сама Россия – не такая, как все. С этим никто не спорит, кроме узкого круга лиц, преследующих свои цели. Не Азия и не Европа, а с другой стороны – и Европа, и Азия. Была бы Россия, как все, – была бы сейчас размером с Францию. Но была бы она тогда Россией и существовала ли бы вообще? Вот Тойнби считает, что становление России было первым в мировой истории случаем победы земледельческой (осёдлой) цивилизации над кочевыми (номадическими). И решающую роль в этой победе он отводит казакам. Трудно не согласиться. Но казаки, они что, разве были такими, как все? Да боже упаси! Формировались они из беглых крестьян и их потомков и жили по своим законам. И за какую-то сотню лет они прошли от Волги до Тихого океана. И с тех пор, кстати, никаких набегов кочевников на Европу уже не было.

Но речь не о Европе, а о русском народе. И не о казачьих атаманах, а об основной массе казаков, которые всегда были частью России, хотя и считали себя отдельным народом. Оказывается, что для того чтобы русские могли сохранить самоидентичность, значительная часть русского народа должна была быть не такой, как все. Вы думаете, мы могли бы обойтись без казаков? Ой ли? В XVI веке пушки обесценили стены крепостей. Наступала эпоха империй. Или побеждаешь ты – или побеждают тебя. Мы с Крымским-то ханством разобрались только через 200 с лишним лет, а представьте себе, что Россия подвергалась бы и регулярным набегам с востока? На протяжении веков русские были пограничным народом, и это формировало Россию. Наличие границы с другой цивилизацией, кочевой ли или просто мусульманской, ко многому обязывает. Такая граница (или подобная) была в Испании, была в США и тоже во многом сформировала испанский и американский народы. Граница не позволяет всем жить, «как все». Приграничные территории уже живут не как все. А если страна имеет размеры 10 000*3000 километров? А если в ней живёт больше сотни разных народов? Это сотни внутренних границ, на каждой из которых – свои проблемы. Оставим пока элиту. Но ведь крестьянин в Пермской области жил совсем не так, как крестьянин под Одессой. Он не мог себе позволить построить мазанку. Русский северный дом – это деревянная крепость огромных размеров. Крепость защищает от самого безжалостного врага – зимы. Не только жилое помещение, но и хлев, и все хозяйственные постройки, и баня и туалет (какой-никакой) подводятся под одну крышу. Из любого места в любое можно пройти, не выходя под открытое небо. Если у тебя нет крепости, ты не жилец. А если есть, то когда наметёт двухметровый слой снега, ты сможешь в ней пересидеть не один месяц. Но это лишь один пример, каких можно привести сотни. Эталона русской жизни нет.

Теперь говорят даже, что Москва – это не Россия. Это бред, конечно. Москва – далеко ещё не вся Россия. Как и Петербург, и любой другой русский город или посёлок. Все они имеют своё лицо, и разнообразие этих лиц огромно. Все вместе они составляют Россию, но эталона среди них нет. И если мы этот эталон создадим искусственно, нам придётся б ольшую часть населения России признать нерусскими. Конечно, сейчас урбанизация во многом сделала похожей жизнь разных областей. Да только ведь урбанизации – 50 лет, а России – как минимум 530. Стояние на Угре и освобождение от Золотой Орды – 1480 год. Если бы русские придерживались реально принципа, «как все», России бы не было.