Проклятие темной дороги
Шрифт:
Посреди поляны возвышался столб.
То ли его принесли и вкопали, то ли просто ободрали дерево, пообрубили ветки — Заяц не понял. Он зачарованно рассматривал резьбу, покрывавшую столб от земли до самой вершины, удивлялся тонкости и затейливости работы.
Сам он умел резать по дереву и даже по кости, но тут вязь узоров была очень плотной и аккуратной. Зайцу даже страшно стало, когда он представил, сколько времени было потрачено на эту работу.
И только рассмотрев столб, мальчишка заметил колья, стоявшие вокруг поляны.
Черепа были человеческие. Большей частью — человеческие. Но были и другие. Может, орочьи или гоблинские, какие-то мятые, с длинными кривыми зубами. Но не они поразили Зайца. Мало ли он видел подобного в лесу? А вот громадный, в высоту — ему по пояс, череп с огромными глазницами, с клыками, больше похожими на ножи, Зайца почти испугал. Это, наверное, тролля череп. Кто-то, выходит, тролля не только убил, но и не побоялся череп его у себя держать: ведь не может же не знать, что тролли за своих мстят. Нельзя троллей даже мертвых беспокоить, если жить хочешь…
И тут Зайцу стало страшно, так страшно, как никогда не было за всю его короткую жизнь. Даже когда волки прошлой зимой в деревню пришли да пытались подкопаться под саманную стену их дома — и тогда так не было страшно Зайцу.
Вот только-только он смотрел на столб, на резьбу — и вдруг оказалось, что все тело покрыто холодным липким потом, руки трясутся, а ноги так ослабли, что и не держат совсем. А в голове только одна думка, одна-единственная — бежать. Ноги не держат — ползти отсюда прочь. Подальше. И никогда… никогда больше не возвращаться.
Заяц заскулил тихонько, попытался заскулить, но стоявший рядом с ним серый вдруг схватил мальчишку, прижал к себе, зажав рот рукой.
А черный шагнул вперед, вытянул руки с растопыренными пальцами перед собой и сделал несколько круговых движений, словно наматывая невидимую пряжу. Зайцу и его брату доводилось так помогать матери зимними вечерами, когда мороз не позволял выходить на улицу и никто из приятелей не мог застать мальчишек за этим женским занятием.
Черный несколько раз взмахнул руками, потом резко опустил их, словно стряхивая что-то липкое, и страх исчез так же неожиданно, как и появился.
Серый отпустил Зайца.
Возле поляны стоял шатер, покрытый шкурами. И каждая шкура была расписана сложными узорами. Не было в этих черных, синих, красных линиях ничего знакомого — ни людей, ни животных, но притягивали они к себе взгляд властно. Как Заяц ни пытался отвернуться, а только все равно продолжал пялиться на рисунки.
Черный остановился в двух или трех шагах от входа в шатер. С десяток серых бесшумно окружили шатер и замерли, держа в опущенных руках обнаженные клинки — длинные и тонкие, Заяц таких и не видел никогда. Даже представить себе не мог, что могут такие кому-нибудь
Справа и слева от черного встали двое в серых плащах.
Громадного роста, на полторы головы выше своего предводителя и вдвое шире его. В руках у них были топоры — двойные шипастые лезвия с длинными заостренными краями, насаженные на толстенные черные рукояти. Даже на вид топоры казались неподъемными, но великаны держали их легко.
Плащи сдвинулись, открывая руки, покрытые тускло блестящим металлом. И ноги — увидел Заяц — были покрыты тем же металлом. Мальчишке показалось, что эти великаны и не люди вовсе, а сделанные из железа фигуры, в которые какой-то волшебник или чародей вдохнул жизнь.
Топоры поднялись и разом опустились, сокрушая стойки шатра.
Черный выкрикнул что-то непонятное, словно проскрежетал. Серые, окружавшие шатер, шагнули вперед, схватили его и разом рванули, словно сдирали шкуру с огромного зверя.
Затрещали, разрываясь, веревки, шатер взлетел вверх и упал, превращаясь в бесформенную кучу тряпья и открывая то, что было под ним.
Земля была устлана шкурами медведей, волков и пушной мелочи.
Чародей даже и не проснулся, когда шатер с шумом упал в стороне, так и лежал на шкурах, раскинув руки.
Заяц попятился, увидев, что тело чародея покрывают такие же узоры, как на столбе. И что не нарисованы эти рисунки, а словно вырезаны в живой плоти. И не мог обычный человек пережить такого… Должен был умереть от таких глубоких ран.
Серые бросились к чародею, схватили его за руки и за ноги, подняли и ударили о землю. Заяц услышал глухой звук, словно бросили что-то неживое — тяжелое и твердое. Четыре тонких блестящих лезвия взметнулись над чародеем и, пронзив тому кисти рук и ступни, пришпилили к земле.
Чародей попытался вскрикнуть, открыл рот, но один из серых наклонился и вогнал ему в рот деревяшку. Страшный хруст ломающихся зубов заставил Зайца зажмуриться.
— Кольца… — услышал мальчишка голос черного и открыл глаза.
На пальцах рук чародея были кольца — желтые, вроде как золотые, черные и белые, из кости.
Серые достали из-под плащей обычные ножи и, не торопясь, один за другим отрезали чародею пальцы, на которых были кольца и перстни — четыре на правой руке и три на левой.
Зайца чуть не стошнило, но не от крови — кровь он видел часто, и самому ему случалось добивать подранков на охоте. Поразило то спокойствие, с которым люди калечили чародея.
Кровь у него была темная, почти черная. Тело изогнулось, но странные ножи, вогнанные в землю до самой рукояти, держали крепко.
Чародей хрипел, по щекам текла кровавая пена.
Черный подошел к чародею. Чуть наклонился, сунул руку под плащ. Когда вынул ее, то Заяц увидел, что на ней висит его оберег.
— Узнаешь? — проскрежетал черный.