Проклятие
Шрифт:
Матис промолчал. Он взглянул на Пастуха-Йокеля. Тот с улыбкой указал поверх крыш за городскую стену, в сторону чернеющей полосы леса.
– Нас с каждым днем становится больше, Матис, – сказал Йокель, и глаза у него заблестели. – Крестьяне и батраки, а с ними кожевники, ткачи, пастухи, живодеры и беглые монахи. Вся Германия нынче как бочка пороха с горящим фитилем. Мы живем в лесах и дожидаемся дня, когда сможем наконец выступить. Долго это не протянется, вот увидишь. Власти рыцарей, священников, герцогов и князей наступит конец!.. – Он понизил голос и огляделся, словно стоял перед широкой публикой. – Долгое время я рассчитывал на помощь горожан. Но вы же помните, к чему это привело. Что ж, придется нам,
– Адам был пахарь, пряхой – Ева, кто был король, кто – королева? – в унисон, точно молитву, прошептали оба крестьянина.
Старый орудийщик Ульрих согласно кивнул.
– Ты был прав, Матис, когда говорил, что времена меняются, – проговорил он и отечески похлопал юношу по плечу: – Грядут новые времена, и двум орудийщикам вроде нас найдется применение. Наместник Эрфенштайн был хорошим господином, но таких почти не осталось. Так что теперь мы сами себе хозяева.
Матис снова устремил взор в сторону леса. Сколько же их там томилось в ожидании, вооруженных косами, рогатинами и цепами? Сотня? Две сотни? Может, даже больше? Вот то, чего он так страстно желал. И все-таки на душе было тяжело. Казалось, он только теперь осознал, что им придется отстаивать свои права. Потом, слезами и кровью. Реками крови… Ему вспомнился первый выстрел в лесу из украденной аркебузы. Громоподобный выстрел, превративший человека в кровавое месиво.
Грядут новые времена.
Матис поймал на себе выжидательный взгляд Йокеля и крестьян.
– Что же ты медлишь? – с недоверием спросил пастух. – Или хочешь обратно в «сушилку», чтобы жирные торгаши завтра тебя повесили?
Юноша помотал головой. «Разве у меня есть выбор?» – подумал он и поспешил за остальными. Перескакивая с крыши на крышу над узкими улочками Анвайлера, они двинулись к городской стене.
Вдали молча ждал лес – точно шеренга суровых, готовых на все солдат.
Оливер Пётч
Крепость королей. Буря
Отрывок
С апреля по июнь 1525 года
Глава 1
Италия, крепость Пиццигеттоне близ Паданской равнины,
5 апреля 1525 года от Рождества Христова
Франциск I, король Франции, потомок могущественного рода Валуа, правитель страны, простирающейся от Атлантики до Средиземного моря, стоял у тюремного окна и плакал, как ребенок.
Плакал тихо, чтобы не давать четверым стражникам перед дверью повода для насмешек. Слезы ярости, скатываясь по щекам, жгли кожу. Больше всего ему хотелось разнести роскошное убранство камеры. Шелковую ширму, стол тончайшей работы из орешника со вставками слоновой кости, обтянутые дамастом стулья и серебряную клетку с двумя щеглами, которую ему поставили для развлечения. Но королю это не приличествовало. Даже будучи пленником, правителю должно сохранять достоинство.
Даже если на глазах его казнят вернейших сынов Франции.
Поджав губы, Франциск смотрел на внутренний двор. Там, преклонив колени, стоял в пыли шевалье Ги де Монтень. В свои тридцать лет рыцарь был одного возраста с королем. Франциск знал его по многочисленным турнирам и охоте. Монтень был хорошим бойцом и превосходным рассказчиком, чем в свое время скрасил королю немало часов. Вот рыцарь устремил прощальный взгляд на своего правителя. Франциск коротко ему кивнул, после чего по двору прокатилась барабанная дробь и к пленному шагнул палач с длинным мечом. Он занес клинок, и сталь так ярко сверкнула в лучах полуденного солнца, что Франциск на мгновение зажмурился. А когда снова открыл глаза, голова шевалье уже лежала в пыли и вокруг обмякшего тела растекалась
Вот уже почти три недели Габсбурги держали в плену французского короля, в крепости Пиццигеттоне близ Кремоны. Камера Франциска представляла собой просторную комнату, из которой открывался вид на пустынную Паданскую долину. Ни решеток на окнах, ни тяжелых замков на дверях – в этом просто не было необходимости. Комната располагалась на последнем этаже крепостной башни на высоте почти двадцати шагов. Внизу, по обнесенному стенами внутреннему двору, денно и нощно маршировали бесчисленные солдаты. Облаченные в начищенные доспехи и шлемы, вооруженные алебардами, они олицетворяли собой объединенную мощь империи Габсбургов. Едва ли не столько же солдат стерегли тесные лестницы башни. Несмотря на это, прошлой ночью три французских рыцаря попытались освободить своего короля. На рассвете они с поддельными печатями проникли в крепость под видом папских гонцов. Лишь в последний момент их постигла неудача: один из солдат узнал переодетых стражниками рыцарей по их провансальскому выговору.
Франциск поборол рвотный позыв и снова посмотрел во двор. Теперь коленями в пыли стоял шевалье Шарль де ла Морен.
– Vive la France, vive la roi! [21] – успел он прокричать, прежде чем палач точным ударом отделил голову от туловища.
Франциск невольно подивился работе императорского палача. Тот, точно хороший ремесленник, не причинял своим жертвам лишних страданий. Смерть их не шла ни в какое сравнение с тем, что довелось повидать французскому королю. В битве при Павии, в которой он более месяца назад попал в плен к Габсбургам, какой-то ландскнехт ранил в живот военачальника Ла Тремуйля. Граф промучился целых три дня, прежде чем испустил дух. Маршал де Фуа истек кровью в плену – облаченный в сверкающие доспехи, он стал хорошей мишенью для испанских аркебузиров. Луи д’Арс, Сан Северин, Франсуа де Лорейн, Бониве… Все эти славные люди хотели спасти своего короля, однако перевес оказался на стороне противника.
21
Да здравствует Франция, да здравствует король! (фр.)
Войны за итальянские города шли не первый год. Они символизировали соперничество между Габсбургами и французами за верховенство в Европе. Еще несколько месяцев назад казалось, что положение сил переменилось. Изменника Шарля де Бурбона удалось обратить в бегство под Марселем, Франция восстановила свои границы. Франциск I продвинулся до самого Милана, но при осаде Павии германский кайзер все поставил на карту. Карл V переправил через Альпы армию в двадцать три тысячи человек, которая и одолела французов в конце февраля. В гуще сражения под Франциском пала лошадь, и ему, точно какому-то нищему, пришлось прятаться в куче свеклы и молить о пощаде.
С тех пор французский король находился в плену у своего заклятого врага.
По двору снова разнеслась барабанная дробь. Франциск отвернулся и все же услышал вопль шевалье Огюста де Сонтье. Парню родом из Камарга едва исполнилось двадцать.
– Vive le roi, vive…
Крик оборвался, и Франциск понял, что палач закончил свое кровавое дело. Король перекрестился и направился в другую комнату, где для него устроили небольшой алтарь. Он преклонил колени, достал четки из слоновой кости и тихим голосом забормотал молитву. Монотонные литания помогли ему успокоиться. Монарх закрыл глаза и слился с Господом.